Вода помогла прийти в себя. Даже острая боль в затылке стихла до тупой неприятной ломоты. Но думать она не мешала.
— Не знаю, — пожал плечами мальчишка. — Мне дали только это.
— Стоп, — скомандовал Мирон. — Давай начнём сначала. Где мы находимся?
— Где конкретно географически, или…
— Без разницы, — он уже начал сатанеть. Святая подростковая простота так и подмывала пересчитать зубы.
— Мы в плену. У одного из кочевых племён. Они называют себя племенем Рыжего Волка. В данный момент стойбище расположено на берегу реки.
— Погоди, — перебил Мирон. После воды захотелось в туалет, но пока он решил не придавать этому значения. Надо во всём разобраться… — Ты знаешь, что находишься в плену, и всё равно снимаешь свой сраный фильм и выкладываешь видео в Плюс?
— У меня сорок пять миллионов подписчиков. Они каждый день ждут проду, — мальчишка посмотрел на Мирона сияющими глазами. — Я знаменитость! Меня смотрит половина мира!..
— Ты больной на всю голову уёбок, — Мирон закрыл глаза. В затылке вновь начало болезненно пульсировать. — Плен — это не приключение. Это, на хрен, самоубийство, — вдруг он встрепенулся и сел прямее. — Давно ты здесь? Ты послал сигнал о помощи?
— Здесь я уже месяц, — обиженно сказал мальчишка. — Мы кочуем по берегу какой-то большой реки, но так как у меня нет карты…
— Погоди, — перебил Мирон. — Как это нет карты? У тебя же выход в Плюс!
— Односторонний, — пожал плечами мальчишка.
— Что?
— Сигнал односторонний. Я могу только передавать свои впечатления, и всё, — Мирон смотрел на него молча, как на диковинное, но не очень приятное насекомое. — Такие условия, — поспешно сказал пацан. — Реалити-шоу… Я подписался путешествовать по Азии как бы «без ничего». Из гаджетов — только имплант с камерой и передатчиком. У меня была бумажная карта, но её отобрали.
— Ёбаный насос, — Мирон подогнул ноги и спрятал лицо в коленях.
— Можно тебя попросить не материться? — сердито буркнул пацан. — У меня уже уши в трубочку…
Он посмотрел на подростка с новым интересом.
— Ты вот уже месяц сидишь в плену у кочевников. Месяц ты не мылся, не видел ни одного человеческого лица, питаешься одной сублимированной соей… И тебя напрягает мой мат?
— Ну да — мальчишка удивлённо распахнул глаза. — Неприятно же.
— Ладно, извини. Постараюсь фильтровать.
— Спасибо.
— Как тебя зовут?
— Виталик. То есть, Виталий Озеров.
— А я — Мирон, — он протянул руку, почувствовал вялое и слегка липкое рукопожатие.
— Почему у тебя лицо обгорело?
— Упал в костёр. Когда по башке огрели.
— Круто.
— Сам в шоке.
— Есть хочешь?
— А что?
— Соевый обед. Котлета, пюре и горошек. Сырые, но если привыкнуть… Газы, правда, потом мучают.
— Я почуял.
— Ну так что, будешь?
Мирон сглотнул. Хотел отказаться, но ведь нужно набраться сил.
— Давай.
Остро-солёный вкус сои напомнил о Токио. В горле встал комок. Мирон хотел уже плюнуть на всё, зашвырнуть пенопластовую каретку с склизкой коричневой дрянью в стену и отрубиться, но сдержался.
Будем рассматривать нынешнее положение, как интересную задачу с множеством переменных, — решил он. Соль отбила все другие вкусы, и жевалось совершенно механически.
Нужно отыскать выход. То есть, освободиться и сбежать. Прихватив с собой мальчишку, который до сих пор, спустя месяц, воспринимает плен у кочевников как увлекательный квест…
Его предупреждали: кочевники ловят людей. На границе степи, в крошечном городишке, где он останавливался в последний раз пополнить запасы. Мужики там жили суровые, вооруженные до зубов. От набегов из степи они защищались стальными роль-шторами и пулеметами, расположенными на крышах зданий.
К сожалению, в тот момент предупреждение его не столько насторожило, сколько обнадёжило: там, куда он едет — земли абсолютно дикие. А значит, преследования корпоратов можно не опасаться…
Вывод был правильный. Но совершенно бесполезный.
В том городишке ему говорили, что кочевники используют пленников как рабов — на самых чёрных, самых тяжелых работах. А потом продают на органы…
Судя по истощенному виду Виталика, продажа ему светит в самом обозримом будущем. Значит, надо торопиться.
О том, что настало утро, Мирон понял по узким косым лучам, пронизавшим стену сборного домика там, где секции стен были пригнаны не слишком плотно друг к другу.