В итоге одержимая личность не знает сама, во что она верит; ее установка колеблется в соответствии с колебаниями ее внутреннего динамического состояния. Динамика такой личности заставляет ее моментально отказаться от своей обычной оценки, создавая возможность личного неуспеха, ошибки или неудачи. В другой или даже в тот же самый момент наличие более простой, подлинной оценки реальности может проявиться в самом действии и даже, хотя более слабо, в сознании.
Луис Сасс в своей прекрасной книге «Сумасшествие и модернизм» («Madness and modernism») привлекает внимание к феномену, который иногда наблюдается у шизофреников и который он называет «двойной бухгалтерией» (Sass, 1992). Пациент-шизофреник, идентифицирующийся с персонажем своего бреда — к примеру, скажем, с Иисусом Христом, — при этом прекрасно ведет себя в палате психиатрической клиники, как нормальный человек. Действительно, на эту тему ходит много анекдотов, особенно среди людей, которые провели какое-то время с шизофрениками, проходившими курс стационарного лечения, и наблюдали более или менее нормальное поведение таких пациентов во время кризисов или в других особых случаях.
Сасс утверждает, что установка шизофреника по отношению к своему бреду — это установка не доверия, а «отсрочки недоверия». Позже мы вернемся и рассмотрим данную установку шизофреников, но такая характеристика вполне соответствует случаю одержимой личности. Разумеется, как и в настоящей двойной бухгалтерии, два суждения о реальности не должны иметь одинаковый статус; обычно принято иметь белую (открытую) и черную (скрытую, но реальную) бухгалтерию, в которой в данном случае с трудом признается даже сам человек[20].
Искажения реальности или пристрастные суждения подозрительных людей очень похожи на суждения, присущие состоянию одержимости, хотя, как правило, последние выражаются с более высокой степенью убежденности. Для людей, ощущающих свою уязвимость, ошибка, связанная с недооценкой возможности угрозы, гораздо более серьезна, чем ошибка, связанная с ее переоценкой. Отсюда их предубежденность в отношении предполагаемой опасности. Но подозрительная личность, как и одержимая, совсем не обязательно убеждена в реалистичной оценке своей тревоги. Такой человек убежден лишь в том, что ему не следует пренебрегать возможной опасностью или ее недооценивать, не давая застать себя врасплох, а потому он не должен себе позволять быть уверенным в том, что находится в безопасности. А значит, и в случае одержимости, и в случае подозрительности искажения реальности отражают не когнитивные нарушения, а когнитивные ограничения. Ригидная предубежденность, характерная для этих патологий и вызываемая их динамикой, не позволяет сформировать объективное отношение к реальности или дать ей истинную оценку, но при этом дает полную свободу развития тревожным фантазиям и подозрениям.
При других формах непсихотической патологии ограничения когнитивной установки искажают реальность в иных аспектах. Возьмем, например, импульсивного и беспринципного человека, у которого типичное ситуативное действие, предвосхищающее тревогу, препятствует серьезному планированию и рефлексии. Иногда таких людей называют «безразличными к будущему». Но более вероятно, что, скорее всего, они избегают серьезного взгляда на будущее, чем действительно к нему равнодушны. Они часто ожидают быструю выгоду и отвлекаются, движимые смутными надеждами, но не обращают внимания на предсказуемый риск и цену, которую придется заплатить.
Например, неблагополучный молодой человек, постоянно обвинявшийся в мелких преступлениях, к тому же симулировал свое утопление во время урагана, чем ввел в заблуждение полицию, да еще с привлечением третьего лица, а именно подруги, которая написала заявление о его исчезновении. Когда они оба пропали, полиция, разумеется, всполошилась, и они сразу же нашлись (Herszenhom, 1998).
Действительно, импульсивные люди часто кажутся несчастными. Человек, который избегает планирования, не может иметь реалистичной идеи об отдаленных последствиях своего действия. Именно в такой ситуации появляются мысли об исполнении желаний. Даже когда проясняется цена желаемого, которую обычно можно без труда предсказать, такие люди обычно начинают считать себя просто невезучими.
У личности, обладающей истерическим характером, наблюдается потеря реальности иного типа. Такие люди, не доверяя собственному авторитету, отказываются от независимого критического суждения. Они внушаемы, идеи у них, как правило, заимствованные, а суждения обычно конвенциональные, ибо они не подвергают сомнению чужое мнение («Он говорит…», «Все говорят…»). Часто они не рискуют доверять собственному восприятию.
20
Динамика этой «двойной бухгалтерии», во многом такая же, как и в случае состояния одержимости, чрезвычайно ясно проявляется в поразительных мемуарах Джона Персиваля, написанных более 150 лет назад, где он описывает переживание состояния психоза. Ссылаясь на свои бредовые «голоса», Персиваль пишет: «Я был парализован обычными ошибками разума, распространенными среди многих верующих… ибо мы заставляли себя говорить, что верим в то, во что мы не верим, так как считали, что сомневаться [в послании, идущем от „голосов“] греховно» (Bateson, 1961). —