Ослабленная полярность субъект-объектного отношения прослеживается и во внушаемости истерической личности, в той легкости, с которой на нее можно оказывать влияние, а в общем — в той значимости и в том авторитете, который представляют для нее внешние фигуры. Истерическая пациентка сидит, нервничая, и моментально замолкает в кабинете терапевта. Затем произносит, как бы извиняясь: «Я не могу придумать, что сказать». И добавляет: «Я знаю, вы ждете, пока я начну говорить». Она явно ощущает себя ответственной за то, чтобы отвечать ожиданиям терапевта. В таком случае ожидания других людей воспринимаются ею как требования, а их мнения обладают силой истины. Иначе говоря, мнения или ожидания других людей не воспринимаются только как мнения и ожидания других, то есть как внешние, а становятся неотличимыми от мнений и ожиданий самости.
То же самое иллюстрирует экстериоризация ответственности у человека с импульсивным или психопатическим характером. Реакции психопата оказываются слишком быстрыми, слишком ситуативными, чтобы он мог их ощущать как воплощение своих намерений, своего выбора и самовыражения. Вместе с тем эти реакции слишком быстрые, чтобы позволить ему видеть внешнюю цель. Вместо этого цель ощущается только как резкое побуждение к действию, и последующее действие следует в виде включенной рефлекторной реакции («Она давит на мои болевые точки»). Мы называем субъективный результат этого ощущения экстериоризацией, перекладыванием ответственности за действие на некого внешнего субъекта, провоцирующего это действие. Но точнее было бы сказать, что слабость ощущения самости и ее собственных намерений стирают различия между внешним побуждением или провокацией, с одной стороны, и индивидуальной мотивацией — с другой. Такая потеря полярности, или экстериоризация ответственности, тоже представляет собой непосредственное восприятие. Это не только защитная тактика, хотя восприятие может развиваться и в защитных целях. Это свойство присуще неотложности, характерное для пассивно-реактивного стиля. Однако уже сам по себе этот стиль создает защиту.
Вряд ли необходимо еще приводить примеры. При любой невротической патологии причины несовершенства или ограничения самости субъекта обусловлены защитной опорой на формы более низкой организации. Вместе с тем отсутствие прочного ощущения самости подразумевает не слишком ясное восприятие того, что для самости является внешним. Разумеется, при невротической или непсихотической патологии это менее очевидно, чем при психозе, и пока этот феномен является общим и характерным для данного стиля, он лишен субъективных черт эксцентричности, которые часто играют очень большую роль при шизофрении.
Аффект
Хронические шизофреники часто описываются как апатичные, а их аффект как «плоский» или «притупленный». Широко распространенным является такое наблюдение, которое, например, сделал Ариети: в прогрессирующем состоянии болезни пациенты-шизофреники «кажутся совершенно утратившими способность чувствовать» (Arieti, 1974, р. 375). Обычно считали, что «уплощение» аффекта отражает примитивизацию умственной деятельности человека, находящегося в таком состоянии. Этому взгляду не противоречило появление у таких пациентов внезапного гнева или воинственности, а также диффузного и явно неконтролируемого возбуждения.
Шизофренический аффект мы рассмотрим чуть позже, в следующей главе. Сейчас достаточно сказать, что наряду с потерей реальности и ослаблением границ Эго деградация качества аффекта в основном считалась отличительным симптомом шизофрении. В психоаналитической теории потеря эмоциональной реакции рассматривалась как еще одно свидетельство утраты интереса к внешнему миру и замкнутости на себя.