С человеческой точки зрения представляется неприятным рассматривать вирусы как еще одну форму жизни или даже как совокупность жизнеподобных частей, а не как особенную материализацию смерти. Это так именно потому, что вирусы регулярно обходят заграждения, создаваемые техническим умением человека (если подразумевать под техникой здесь то, что мы используем для защиты от природы, которая якобы отлична от нас, и таким образом теоретически подконтрольна и доступна для понимания). Вирусы служат для нас неудобным напоминанием о том, насколько зыбким оказывается наше господство над природой. Микробное, учитывая его невидимую природу, сулит не только жуткую смерть, но и умерщвление самой смерти в мутном тлене заразы.
Заражение становится не жизнью и не смертью, но затяжной жизнью, состоянием, в котором человек никогда не становится окончательно мертвым, — неживостью, но не живых мертвецов, а мертвых живых. В тексте «Смерть как перверсия» Негарестани пишет об эпидемической открытости, которая не является открытостью для других или просто открытостью, но — обнаженностью и вывернутостью к кишащей извращенности смерти[51]. Эта инфицированная смерть[52] является «расконеченной» (disterminalized) смертью, тёмным выражением вышеупомянутой затяжной жизни. Такая смерть разламывается и становится бесконечной[53], как в описании Виктором Гюго ямы полной отвратительной слизеподобной жижи, которая придает смерти человека бесформенность:
Разжиженная почва кажется расплавленной; в жидкой среде все ее частицы находятся во взвешенном состоянии; это уже не земля и не вода. Иногда топь достигает значительной глубины. Нет ничего опаснее встречи с нею. Если там больше воды, вам грозит мгновенная смерть — вас затопит; если больше земли, вам грозит медленная смерть — вас засосет. Представляете ли вы себе такую смерть? <...> глухая тишина, слепой мрак, черные своды, готовая зияющая могила, смерть в трясине под толщей земли! Медленная гибель от недостатка воздуха среди мерзких отбросов, каменный мешок, где в грязной жиже раскрывает когти удушье и хватает за горло, предсмертный хрип среди зловония[54]
Заражение делает и жизнь и смерть частью одной и той же порождающей слизи.
Вирусная продуктивность и разложение связаны вместе темпоральностью, поскольку они демонстрируют тот ужасный аспект жизни, который, как утверждает Юджин Такер в своем эссе «Биофилософия для XXI века», распространяется через пределы и границы[55]. Такер также развивает эту тему в тексте под названием «Криптобиологии», где он пишет: «Микробы формируют инфекционные сети внутри тела и сети заражения между телами, а наша современная система передвижения простирает эту соединяемость поперек геополитических границ»[56]. Опять же, под именем заражения вирусное выявляет сетевую природу между жизнью и не-жизнью и между частью и целым. Реальные и фантастические обсуждения биооружия — это косвенные попытки снова взять под контроль хаотичность болезни.
Простирая через тело затяжную смерть заражения, биооружие предполагает, что заражение рассматривается с двух вышеупомянутых точек зрения: распространяя инфекцию, биооружие обращается с ней с точки зрения жизни, но только для того, чтобы затем, когда та распространится и начнет убивать, обращаться с ней с точки зрения смерти.
В тексте, написанном в соавторстве с Александром Гэллоуэем, Такер указывает на то, что встречающиеся в природе заболевания не имеют причины (помимо самой природы), в то время как биологическое оружие указывает на создателя и распространителя. Понятие «нулевого пациента»[57] становится поворотной точкой или межевым знаком между кажущейся зловредной природой и человеческой злонамеренностью[58]. Однако, как отмечают авторы, схожесть между искусственной и природной вирусной вспышкой в том, что ни у одной из них не может быть полностью предсказуемых последствий[59].
Согласно Такеру, заражение парадоксально тем, что оно требует закрытия границ и жесткого манипулирования сетями, несмотря на тот факт, что сама жизнь (биологически и культурно, с точки зрения человека) определяется заимствованием энергии из окружающей среды через открытость простертых посредством сетей границ. Как уже было сказано, вирусное вовлечено в радикальное состояние открытости, — открытости, завершающейся за счет работы разлагающейся жизни, так как разложение — это рассредоточение и распространение в биосферу содержащейся в телах жизни в качестве удобрения. Это разложение моделируется и перенаправляется биооружием. Старейший пример использования биооружия заключается в катапультировании трупов внутрь крепостей с целью распространения заболеваний и выкуривания врагов запахом гнили и опасностью миазмов[60]. В «Девяти диспутациях об ужасе» Такер подчеркивает, что многие размышления о вирусах сосредоточены именно на инфицированном теле, а не на самом вирусе[61]. Подобная корпореализация[62] вновь утверждает разделение между жизнью и вирусом, укрепляя допущение, что патология — противоположность, а не часть самой жизни[63].
51
Negarestani, Reza (2003), “Death as a Perversion: Openness and Germinal Death” in
54
Гюго В. Отверженные // Гюго В. Собрание сочинений в 15-ти томах. Том 8. M.: Государственное издательство художественной литературы, 1955. С. 139.
55
Thacker, Eugene (2005), “Biophilosophy for the 21st Century” in
56
Thacker, Eugene (2006), “Cryptobiologies” in
57
Понятие «нулевой пациент», пришедшее из массовой культуры, аналогично понятию «первичный случай» в медицине и, как правило, означает человека, вступившего в контакт с природным источником заражения, после чего разнесенная этим человеком инфекция начинает передаваться среди других людей. При этом «нулевой пациент» может не знать, что является переносчиком инфекции, либо отрицать свою причастность к ее вспышкам.
61
Thacker, Eugene (2008), “Nine Disputations on Horror” in
62
Термин corporealization (от лат. corpus — тело и англ. realization — осуществление) означает букв. о-телеснивание, переход от «распыленного» или сетевого состояния/понимания реальности чего-либо к телесному воплощению этой реальности, тогда как термин decorporealization означает букв. растелеснивание, то есть противоположный переход от телесного состояния чего-либо к не-телесному, распыленному, растворенному или сетевому состоянию. С целью сохранения смыслового единства терминов при переводе здесь и далее используются слова-полукальки: «корпореализация» и «декорпореализация».