Критика, осуществляемая Такером, соотносится с примером из «Эпидемии» в том, что фильм подходит к болезни с точки зрения инфицированных тел, а не самой инфекции. Фильм упускает из виду, что назначение затяжной, простертой за счет разложения смерти в том, чтобы довести тошнотворную открытость вироидного до ее окончательного завершения, до распространения не только болезни, но и разложения и открытости за пределы тела и телесного. Таким образом, перед нами встает следующий вопрос: насколько телесным должно быть вирусное, не теряя при этом свою способность к биологическому открытию, размягчению и разложению?
Перенесемся в куда более странные места. Кошмарное микробное, связанное с научной фантастикой и мирами ужасов (нашествия вампиров и зомби, контролирующие разум паразиты и тому подобное), с еще большей легкостью наводит на мысль о предполагаемом тёмным витализмом вторжении времени в пространство посредством разъедающей жизни в ее мельчайших формах. В этом смысле даже крошечный организм воплощает внешние силы, приходящие из-за пределов того, что понимается под природой.
Связка продуктивности и разложения, конкурирующих между собой, хорошо схвачена в серии видеоигр «Обитель зла», где повествуется о различных вспышках вирусов, которые получены с помощью биоинженерии и которые реанимируют мертвые ткани, замещая митохондрий некогда живого организма. «Обитель зла» — это аффективное и эстетическое замыкание участвующих в (вос)производстве жизни сил (в равной мере как роста, так и разложения) исключительно на силы смерти и разложения. Тот факт, что в игре зомбифицирует именно Т-вирус, превращая мертвых в «живых» носителей заболевания, — это шаг к де-материализации или, точнее, де-корпореализации микроба, вируса и им подобных сущностей.
Как напоминает Такер, первая многопользовательская версия игры «Обитель зла» — «Вспышка» — моделирует связность вируса с помощью связности интернета[64]. Тупая опустошенность аватара, его управляемость пользователем извне, хорошо сочетается с телом как жертвой зомбифицирующей вирусологии, находящимся уже за чертой открытости (в смысле Негарестани), где его нельзя представить себе как тело.
Графический роман и игра «Мертвый космос» идут еще дальше в своей прорисовке таких крошечных монстров. Некроморфы — паразиты, захватывающие контроль над мертвыми тканями и мгновенно зомбифицирующие их, — представляют собой форму жизни, которая выступает не только как заболевание и возбудитель инфекции, но и наделена сознанием как особого рода коллективным разумом. Источником последнего выступают сверхорганические, планетоподобные существа, называемые Лунами. Некроморфам нет дела до хрупкости человеческих жизней, хотя они и понимают (в отличие от вируса или просто микроорганизма), что люди обладают сознанием. При этом некроморф и захваченный им человек не могут быть с легкостью отделены друг от друга. Некроморфы деформируют и на молекулярном уровне перестраивают и пересобирают мертвые ткани (в том числе и костные) своих жертв, наделяя носителей не просто голодом зомби, но лихорадочной потребностью в неистовом увеличении суммарной массы мертвой плоти. И все это только ради того, чтобы распространить затяжную смерть некроморфного существования. Финальная стадия заражения некроморфами: как только вся органическая жизнь той или иной планеты оказывается некроморфизирована, массы мертвой плоти стягиваются и собираются в виде гигантского сверхорганизма Кровавой Луны, подобно естественному спутнику вращающейся вокруг планеты и снаружи покрытой каменным панцирем, который защищает кишащую внутри массу плоти.
Важно здесь то, что если атакующие зомби для обнаружения цели полагаются на способности мозга, пусть и сниженные, и поэтому с ними можно справиться, лишив головы, то некроморфов следует расчленять до тех пор, пока они не перестанут двигаться. Более того, некоторые воплощения некроморфов «требуют» единственно возможного способа своего расчленения, определяемого их индивидуальным устройством и позволяющего их обездвижить, — разработчики игры назвали это стратегическим расчленением (strategie dismemberment). Подобную стратегию атаки не центра организма, а его конечностей, можно сопоставить с джихадистской стратегией машинерии суховершинности (dieback machinery)[65], описанной в статье Негарестани «Милитаризация мира: отсутствие террора или террор отсутствия?»[66]. Тогда стратегия суховершинности, применения которой к себе требуют некроморфы, представляет самонавязываемое иссушение, отдающее в расход экстериорность тела с целью защиты его вирусной интериорности. Нельзя полностью уничтожить некроморфов, можно лишь обездвижить или замедлить их носителей.
64
Thacker, Eugene (2004), “Living Dead Networks” in
65
Английский термин dieback (букв. отмирание) — эквивалент русского термина «суховершинность». Заимствуется теоретиками джихадизма из ботаники, где он означает постепенное отмирание вершин деревьев. Общество, атакуемое джихадистами, рассматривается последними в качестве древовидной коллективности. Нет смысла атаковать корни и ствол общества-дерева, поскольку выкорчевывание оставляет в почве корешки и части корней, которые затем дают жизнь новым деревьям. Следовательно, не затрагивая корня и ствола, стоит уничтожать листья с верхушек ветвей дерева, которые наиболее уязвимы, постепенно продвигаясь к остающимся листьям до тех пор, пока дерево не окажется полностью иссохшим вместе со своей корневой системой, неспособной более к воспроизводству. Это достигается за счет того, что осуществляемая джихадистами работа на уровне обычных гражданских лиц и различных малых организаций приводит к поражению листьев и ветвей дерева-общества, делая его все более уязвимым к внешним факторам среды. В обществе нарастает паранойя, прекращаются инвестиции, гражданские лица оказываются жертвами как террористов, так и полицейского произвола. Все это ослабляет и разрушает иммунную систему общества, которая хоть и пытается противостоять угрозе, но в действительности становится все более неадекватной и неразборчивой, в конечном счете обращаясь против самого общества и его конститутивных принципов. Таким образом, пытаясь самосохраниться, общество-дерево будет лишь самоиссушать себя.
66
Negarestani, Reza (2006), “Militarization of Peace” in