Маршал снова улыбнулся. Орлов не мог долго злиться на Паттерсона. «В конце концов, — подумал он, — на его месте я бы, наверно, тоже пошел на военную хитрость».
— Сдашь? — спросил он, продолжая хмуриться. — Куда сдашь? В камеру хранения? Или в местный бордель?
— Нет. Дипломатам. Дело в том, что наша миссис Роджерс вовсе не миссис Роджерс. Предполагают, что она иностранка. Если сведения подтвердятся, девушку выдадут. На нее пришел запрос, и очень серьезный запрос. У себя дома она натворила дел похуже, чем подделка подписи. Так что тебе нечего стыдиться, Пол. Вполне возможно, мы с тобой сопровождаем не кого-нибудь, а террористку. Русскую террористку. Вот и прикинь, кого еще я мог позвать на такое дело?
— Да, — только и мог сказать Орлов, садясь рядом. — Ты мастер неожиданных ходов.
Но это был не последний сюрприз на сегодня.
Когда их, наконец, пригласили в зал заседаний, Орлов долго не мог разглядеть лицо женщины, сидевшей на скамье подсудимых. Рядом с ней стоял адвокат. А зал был заполнен до отказа. Все места были заняты, и толпа теснилась в проходах. Орлов, продвигаясь вслед за маршалом, слышал обрывки разговоров. Мужчины отзывались о «миссис Роджерс» весьма и весьма лестно. Она держалась достойно, она была очаровательна, она ни в чем не виновата, и ее следовало немедленно выпустить, да еще заплатить компенсацию за причиненные неудобства. Дамы же возмущались наглостью этой безнравственной особы, которая не гнушалась обслуживать грабителей поездов, а теперь, получается, ни в чем не виновата.
Решение присяжных вызвало бурный восторг мужской половины зала. Миссис Роджерс была признана невиновной в подделке подписей и подлежала освобождению в зале суда. Однако…
Голос судьи потонул в аплодисментах. Адвокат и подсудимая пылко обнялись, торжествуя победу. Сквозь шум пробился голос «миссис Роджерс»:
— Ваша честь! А как же мои сто долларов, которые были у меня отняты при аресте? Я их честно заработала! Я же не знала, что там поддельная подпись! Если меня признали невиновной, могу ли я получить свои деньги обратно?
— Погодите, мэм, я еще не закончил! — повысил голос судья. — Тишина! Тишина в зале!
Публика быстро угомонилась, почувствовав, что развязка дела может оказаться весьма интересной.
— Итак, в связи с вышеизложенным, согласно Конвенции 1887 года между правительствами Соединенных Штатов и России о взаимной выдаче преступников, передать подозреваемую представителям консульской службы на предмет установления личности и дальнейшей экстрадиции. Дело закончено. Господин маршал! — Судья отыскал взглядом Паттерсона, усмехнулся и кивнул: — Ваш ход, сэр.
В наступившей тишине маршал, позванивая наручниками, подошел к скамье подсудимых. Орлов двинулся за ним. И только сейчас смог увидеть лицо той женщины, которую ему предстояло сопровождать.
Она тоже увидела его, и ее щеки вспыхнули, и тут же покрылись мертвенной бледностью. Она отшатнулась, схватившись за адвоката.
— Ваши руки, мэм, — сочувственно попросил маршал. — Мне жаль, но таков порядок.
— Это противозаконно, — возразил адвокат. — До установления личности никто не имеет права лишать мою подзащитную свободы. Сначала потрудитесь предъявить обвинение! Миссис Роджерс только что признана невиновной, и я …
— Да, — сказал Паттерсон, защелкивая наручники. — Миссис Роджерс признана невиновной. Но российский суд хочет задать несколько вопросов женщине, которую зовут Вера Муравьева.
Маршал четко и медленно выговорил это имя. И лицо женщины снова покрылось красными пятнами.
— Это еще надо доказать! — воскликнул адвокат.
— Не надо, Генри, — тихо произнесла женщина, не сводя глаз с Орлова. — Они уже всё знают. Спасибо вам. Вы сделали всё, что могли. Жаль, в России у меня не будет такого адвоката.
* * *Эта черта осталась у нее с детства — способность моментально краснеть и тут же становиться бледной, как привидение…
Троицкое, имение Орловых, находилось в семи верстах от села Высокого, где жили Муравьевы. И каждый летний день начинался для Павлуши Орлова с конной прогулки. Если в городском доме за ним присматривал англичанин Бартл, то здесь, «на воле», мальчишка находился под опекой казака Нестеренко. Тот на рассвете седлал двух кобыл, и Павлуша, едва позавтракав молоком с горбушкой, уже взлетал в седло и трусил следом за Нестеренко через влажные луга к Высокому. Так уж было заведено — все соседи сплавляли своих детишек к Муравьевым.