— Что? — Виталий даже вздрагивает. — О каких долях ты говоришь?
— Об акциях Династии, конечно же.
— Даже не рассчитывай.
— Простите, но это не ответ. Моей матери положено десять процентов, мне пять. Как сделать так, чтобы они оказались у нас?
— Никак. Доля твоей матери сейчас находится в руках у отца. Твоей владеет сторонний акционер.
— На каких условиях? Я могу её выкупить?
— А у тебя что, есть деньги? — усмехается Виталий и снова делает глоток из фляжки. — В любом случае это корпоративная тайна.
— Но намекнуть вы хотя бы можете?
— Я могу сказать вот что. Сегодня ты сделал первый шаг к тому, чтобы вернуть ваши доли, положенные по праву рождения. Если понимаешь, о чём я — значит, сообразишь, как действовать дальше. Если нет — тогда акций тебе в любом случае не видать.
Я киваю и протягиваю Виталию руку.
— Спасибо, дядя. Я всё понял.
— Не за что.
Вскоре мы с мамой покидаем поместье. Она выпила несколько бокалов шампанского, так что вызываем «трезвого водителя». Он садится за руль маминого Эльбруса и везёт нас домой.
— Спасибо, сынок, — негромко говорит мама и целует меня в щёку.
Не надо уточнять, за что. Я понимаю, что Анна счастлива вернуться в свет, поговорить с людьми и потанцевать.
— Всегда пожалуйста. Как я сказал — это только начало.
'Ваше сиятельство!
Я прошу простить меня за столь нахальное появление на празднике. Однако не было иного шанса поздравить вас лично и выразить своё уважение.
Что касается небольшой склоки во время поздравлений — я также прошу прощения. Смею надеяться, что никто из гостей не обратил на это большого внимания. Не хочу, чтобы поползли слухи о вражде в семействе Грозиных.
Я приготовил подарок — раритетные часы для вашей коллекции, сделанные в единственном экземпляре. Такие вещи непременно вручаются лично, поэтому я с удовольствием готов посетить закрытый ужин. Разумеется, в компании с моей матерью, княжной Анной.
Пожалуйста, прикажите прислать нам точное время начала ужина.
С уважением,
ваш внук Александр'.
— Ты смотри, каков хитрец, — князь бросает записку на стол.
Брат князя Алексей, прикурив сигару, указывает дымящимся кончиком на листок.
— Можно взглянуть?
Григорий молча кивает, проводя рукой по роскошной бороде.
А мальчишка-то неплохо проявил себя. Нашёл способ проникнуть на приём, вёл себя достойно. Судя по всему, успел завести немало знакомств — пускай поверхностных, но на приёмах именно такие и заводятся.
А какую речь он произнёс! Все, у кого есть хоть немного ума, поняли, что кроется за его словами. Александр почти открыто заявил о том, что претендует на звание полноценного члена рода!
По закону он им является, конечно. Но по внутриродовым указам — лишён права наследования и как бы не совсем часть семьи. Теперь же, видимо, он намерен это изменить.
— Неплохо он всё повернул, — говорит Алексей, кладя записку обратно на стол. — Конфликт у лестницы начал Юра, но парень всё равно просит прощения. Вроде как берёт вину на себя, выгораживает твоего наследника. И пишет так, будто ты уже принял его обратно в семью.
— Я и говорю — хитрец.
— Я бы так не сказал. Написано твёрдой рукой. Почерк уверенного в себе человека.
— Правда?
— Конечно. Я не зря изучал графологию.
— Всё ещё веришь в эту псевдонауку? — фыркает Григорий и тоже тянется к хьюмидору, чтобы достать сигару.
— Когда я был прокурором, эта наука много раз помогала мне по службе, — Алексей щёлкает зажигалкой и помогает брату прикурить.
— А теперь, когда ты скоро станешь министром? — раскурив сигару, спрашивает князь. — Помогает наука?
— Ну, до министерского кресла мне ещё далеко.
— Сам знаешь, мы могли бы ускорить процесс.
— Нет-нет, зачем спешить? Меня всё устраивает. Быть заместителем тоже неплохо, знаешь ли.
Григорий подозрительно смотрит на брата сквозь сигарный дым. Алексей — один из немногих людей, чьи мотивы ему тяжело разгадать. Хотя здесь вроде бы всё ясно. Заняв пост министра иностранных дел, Алексей лишится права на наследство рода. Таковы законы.
Но в случае с младшим братом нельзя быть уверенным, что у него нет других резонов. К тому же, свою долю в Династии он так и так не потеряет.
— Давай лучше не обо мне, а о твоём внуке, — Алексей нажимает пальцем на записку. — Хорошо сработано, тебе не кажется?
— Кажется.
— Он может далеко пойти.
— К чему ты клонишь? Предлагаешь ввести его в семью?
— Нет, конечно. Не сразу. Он бастард, и общество об этом помнит. Но может позабыть, если парень проявит себя.