Сажусь рядом с мамой, выпрямив спину. Оглядываю всех собравшихся.
Князь Григорий. Юрий со своей женой Татьяной. Максим. Виталий. Младший брат князя Алексей, Евгения и Дмитрий.
И мы с мамой.
Все действительно молчат, а князь не торопится. Встав во главе стола, он задумчиво глядит на герб и поглаживает бороду, будто раздумывая, с чего начать.
Так тихо, что можно расслышать, как горят свечи.
В воздухе витает напряжение. Я безуспешно пытаюсь проглотить комок в горле, но сохраняю невозмутимый вид.
— Итак, — начинает дедушка. — Впервые за долгое время я созвал семейный совет. Мы должны решить важнейший вопрос, от которого много зависит.
Григорий поднимает на нас с матерью суровый взгляд и продолжает:
— Сегодня мы должны решить, примем ли мы обратно в свои ряды мою дочь Анну и моего внука Александра. Да, официально они считаются членами семьи. Но мы знаем, что на деле это не так. Я предлагаю разобраться с этим раз и навсегда.
Юрий поднимает руку, прося слова, но князь отрицательно качает головой. Дядя кидает в мою сторону тяжёлый взгляд, как камень, и сразу же отворачивается.
— Я хочу, чтобы это было наше совместное решение, как рода, — говорит Григорий. — Поэтому будем голосовать. Каждый, кто носит фамилию Грозин, имеет один голос. У меня, как у главы рода, два голоса. И, согласно традиции, я выступлю последним. Александр и Анна, само собой, не имеют права голоса. У кого-нибудь есть вопросы?
— У меня, — говорю я. — В чём смысл этого собрания?
— Как ни странно, у меня тот же вопрос, — Юрий даже усмехается.
— Поправь, если ошибаюсь, — сведя брови, произносит дедушка и смотрит на меня, — но ты ведь хочешь стать полноценным членом рода, Александр?
— Хочу. Я имею в виду, что сейчас кто-то проголосует за, кто-то против. Для последних мы так и останемся изгоями. А те, кто хорошо относятся к нам с мамой сейчас, не перестанут это делать. Так в чём же смысл? Почему вы, князь, не приняли решение самостоятельно?
— Я поражаюсь твоей дерзости, сопляк, — скалясь, говорит Юрий.
— Пусть и дерзко, но он задаёт разумный вопрос, — вмешивается Виталий. — Отец, ты не мог бы ответить?
— Хорошо, — соглашается Григорий и потирает грудь, но тут же убирает руку. — Слушайте. Как я и сказал, это должно быть совместное решение. Не единогласное, прошу заметить. Решение большинства. Те, кто проголосуют иначе, будут вынуждены принять его. И я постановляю следующее!
Он расправляет плечи и объявляет:
— Если Александр и Анна будут приняты в семью, я буду требовать к ним уважения и не потерплю, чтобы кто-то смел их унижать. Упоминать происхождение Александра, даже намёками, будет запрещено. Я буду лично за этим следить и лично карать за нарушение этого правила. Всем понятно?
В ответ звучит лишь тишина, поэтому князь рявкает:
— Это вопрос! Всем понятно⁈
— Да, ваше сиятельство, — нестройно отвечают собравшиеся.
— Хорошо. Но если же они не будут приняты… — дед выдерживает драматическую паузу, — тогда я отзову указ о признании Александра. Официально исключу свою дочь из рода. Вам всем будет запрещено общаться с ними и оказывать какую-либо помощь. Мы забудем об их существовании. Это тоже понятно?
— Да, ваше сиятельство, — на сей раз Грозины отвечают более слаженно.
Замечаю язвительную улыбку Евгении и злорадный блеск в её глазах. Как будто большинство уже проголосовало против.
— Боже, — шепчет мама и бледнеет, как привидение.
— Отец, это не слишком сурово? — осторожно спрашивает Виталий.
— Нет! Как я уже озвучил, сегодня мы должны разобраться с этим раз и навсегда. Либо они члены рода, либо нет. Точка!
Князь хлопает ладонью по столу и затем садится. Снова воцаряется тишина, и биение крови в висках оглушает меня.
Твою мать. Не думал, что всё будет настолько серьёзно.
— Татьяна, — уже тише произносит Григорий Михайлович. — Будь добра, сделай кое-что. Возьми свечи и поставь перед каждым, кроме Анны и Александра. Кто голосует против признания — пусть задует свечу. Кто голосует за — оставляет зажжённой.
— Хорошо, ваше сиятельство, — кротко отвечает жена Юрия.
Она делает то, что было сказано, и затем возвращается на место.
Лица, освещённые трепещущими огоньками, кажутся мне суровыми. Даже отрешённое лицо Максима и как всегда встревоженное Виталия.
— Начнём же, — говорит князь.
— Начнём, — кивает Юрий и пальцами гасит свечу. — Голосую против.
Кто бы сомневался.
Но вот от того, кто голосует следующим, я этого не ждал.
— Против, — негромко озвучивает Виталий и задувает огонёк перед собой.