Холаф Мэрит оглянулся на шедших позади рыцарей в зелёных туниках с двухголовым волком, прикрыл полами плаща коллар на груди и свернул за угол дома. Толпа стиснула его и потащила к храму Веры. Холаф прижал ножны с мечом к бедру, вцепился в узел на ремне, опасаясь, что он развяжется, и приготовился вынырнуть из потока на следующем перекрёстке. Он хотел присоединиться к похоронной процессии, а не топтаться на площади вместе с крестьянами и горожанами в ожидании катафалка.
Дойдя до поворота, Холаф посмотрел вперёд, прибавил шаг и зарычал, требуя уступить дорогу и подкрепляя слова тумаками. Там, впереди, над людским морем ветер трепал оранжевые перья на шлемах. Рыцари Лоя Лагмера! Значит, он где-то поблизости!
Скрипя зубами, Холаф пробился к герцогу. Пошёл рядом, сжимая рукоять меча и чувствуя холод металла даже через перчатку.
Лой Лагмер бросил на него небрежный взгляд:
— Я знал, что вам хватит ума не участвовать в бойне.
Холаф не нашёлся что сказать.
— Наёмников отправили или стражников из крепости? — спросил Лой и заехал кулаком мужику в лицо. — Куда лезешь? Не видишь, кто идёт?
— Наёмников, — ответил Холаф, с трудом разомкнув челюсти. Герцог Лагмер обвёл его вокруг пальца!
— Я тоже наёмников. Снарядил им обоз, будто они торгаши. — Лой толкнул крестьянина в спину. — Иди быстрее, тля капустная! — Вновь бросил взгляд на Холафа. — Знатное Собрание объявило месяц траура. Слышали?
— Нет, не слышал. Я только что приехал.
— Вы не получили приглашения в Фамальский замок?
— Нет. — Холаф вместе с толпой отпрянул от стены дома; кто-то выплеснул из окна помои.
— Сука! Бестия! — заорали люди, на ходу отряхивая суконные колпаки и одежду. — Чтобы тебе задницу разорвало!
— А я получил, — произнёс Лой. — И вы получите. Через месяц мы должны выступить с речью перед Собранием. Эти засранцы изберут короля.
— Грёбаные земледельцы! — ругнулся Холаф. — Но мы-то с вами встретимся раньше. Выбирайте: Слепая лощина или Гнилое поле.
— Теперь я верю, что вы приехали только что и ничего не слышали, — усмехнулся Лой и дёрнул подол плаща, зацепившийся за доску, торчащую из горы мусора. — На время траура запрещены поединки.
— Мы подчинимся пахарям?
— Мы сразимся здесь, за стенами Фамаля. Зачем нам прятаться?
Холаф скривил губы. Лой Лагмер боится подвоха.
— Согласен. Когда?
— Когда закончится траур. — Лой указал в сторону. — Давайте свернём.
Они вырвались из одной толпы и примкнули к другой, движущейся по Купеческой улице мимо закрытых лавок и ссудных контор. Здесь людей оказалось больше, и шли они плотнее. Плакальщицы рыдали громче, от их голосов звенело в ушах.
Обеими руками придерживая ножны, Лой наклонился к Холафу и произнёс, перекрикивая шум:
— Мы должны блюсти закон, ибо кто-то из нас сам станет законом. Какой пример мы подадим народу, если не подчинимся Собранию? Победитель сразу после схватки отправится в Фамальский замок и сядет на трон. Весь в крови, и меч его будет истекать кровью. Вот такого короля ждёт народ! Триумфатора! А не семенного быка, которого мечтает выбрать знатное стадо.
Холаф представил себя взлохмаченным, с горящим взглядом, в погнутых доспехах, покрытых кровавыми потёками, и кивнул:
— Согласен.
— А теперь поторопимся! Мы должны стоять в первых рядах, у всех на виду, чтобы никто не заподозрил нас в убийстве герцога Хилда.
Пробиться в первые ряды не получилось: перед главным храмом страны, на огромной площади, собрались тысячи горожан и гостей столицы. Холаф недовольно крякнул. Зря он заскочил в бордель. Люди пришли сюда заранее, окружили поленницу, и никакими угрозами их не сгонишь с места. А с другой стороны, вдали от костра не так будет вонять горелым мясом. Есть и третья причина держаться подальше от места проведения обряда: когда огонь погаснет, знахарки и колдуны ринутся собирать кости для изготовления магических атрибутов и амулетов от неизлечимых хворей, а стражники примутся разгонять их. В такой сваре недолго и плетей схлопотать.
Сквозь гомон и плач пробился голос: «Расступись! Расступись, мать вашу!» Толпа сжалась и разверзлась, образуя проход. На площадь вышла похоронная процессия. Впереди ехали всадники, стегая зевак хлыстами. За ними следовали королевские гвардейцы, держа на плечах носилки с телом королевы. При каждом шаге воинов ткань, закрывающая лицо покойницы, пузырилась, синий флаг, прибитый к бортикам, колыхался, и чудилось, что жёлуди покачиваются на воде. За носилками важно шествовали члены Знатного Собрания, Хранители и церковники. Процессию замыкали монахи, стискивая в кулаках горящие факелы.