К слову будь сказано, в юности, еще при жизни отца и деда, Нурхаци жил в качестве заложника (обычная практика) в доме Ли Чэнляна, где выучил китайский язык и перенял китайские традиции, а знание языка и традиций в глазах китайцев превращало варвара в достойного образованного человека. Покровительство Ли Чэнляна имело для Нурхаци очень важное значение, поскольку Ли пользовался расположением тринадцатого минского императора Ваньли, правившего с 1572 по 1620 год (выйдя в отставку, Ли переехал в Пекин, где получил от императора высокий почетный титул тайфу, «великого наставника двора»).
Ах, если бы только Ли Чэнлян мог знать, какого дракона он пригрел! Но до поры до времени Нурхаци умело скрывал свои амбиции. Он не только учил язык и перенимал традиции, но и присматривался к состоянию дел в империи, благо ему не раз приходилось ездить с посольством в Пекин – то для доставки собранной дани, то по другим делам. Поняв, что империя Мин похожа на бумажного тигра, который с виду грозен, но силой не обладает, Нурхаци начал действовать – стал потихоньку, не привлекая особого внимания, собирать под свою руку чжурчжэньские племена. Эта задача облегчалась тем, что в качестве доверенного лица минского правительства Нурхаци контролировал часть пограничных областей, так что его деятельность по расширению собственного влияния выглядела как старания по поддержанию порядка.
Нурхаци не упускал случая для того, чтобы продемонстрировать Пекину свою лояльность, например – предложил военную помощь во время японского вторжения на Корейский полуостров 1592 года. В 1595 году Нурхаци был удостоен высокого военного титула лун ху цзян-цзюнь («полководец дракон-тигр»), обычно даваемого военным губернаторам[34] имперских окраин. Надо сказать, что императорские правительства всегда были щедры на титулы и звания, ведь они льстили самолюбию облагодетельствованных, но при этом ничего не стоили, ну разве что приходилось тратиться на пожалование парадного халата и знаков отличия, вроде меча в украшенных драгоценными камнями ножнах. Правда к титулу, полученному Нурхаци, прилагалось годовое жалованье в восемьсот лян серебра. Минское правительство рассчитывало, что пожалованный титул упрочит лояльность Нурхаци, но добилось обратного эффекта – у соплеменников авторитет бэйлэ, заслуги которого удостоились императорского внимания, резко возрос, и наш герой не преминул этим воспользоваться – теперь племена охотнее присоединялись к нему.
О характере Нурхаци можно судить хотя бы по истории с Никаном Вайланом, наказания или выдачи которого Нурхаци потребовал вскоре после гибели отца и деда. Ли Чэнлян отказался удовлетворить это требование и дал Нурхаци понять, что если он будет упорствовать, то императорское правительство (то есть – наместник Ли) назначит Вайлана ваном всех чжурчжэньских племен. Другой бы на месте Нурхаци в подобной ситуации отказался бы от мысли об отмщении, но в 1584 году Нурхаци с отрядом из тринадцати воинов напал на крепость Турун, в которой находилась ставка Никана Вайлана, отчего того называли «турунским князем». Обстоятельства сложились так, что Турун пал, а Никану пришлось спасаться бегством… Разумеется, воинов у Нурхаци было гораздо больше тринадцати, иначе бы он со своим отрядом навсегда бы остался под стенами Туруна, но самолюбию великих правителей льстят истории о том, со сколь малого они начинали свой путь к вершинам власти.
В конечном итоге Никан Вайлан был вынужден искать защиты от Нурхаци у Ли Чэнляна. К тому времени, а это был 1587 год, соотношение сил изменилось кардинальным образом: Нурхаци достиг большого влияния, а сам Никан утратил былое могущество, и Ли Чэнляну не хотелось из-за него осложнять отношения с Нурхаци. В то же время выдавать Никана наместнику тоже не хотелось, поскольку это выглядело бы унизительно – вассал-варвар не мог требовать чего-нибудь у императорского наместника. Но был найден выход, позволивший Ли Чэнляну сохранить лицо, а Нурхаци – удовлетворить жажду мести. С согласия наместника, Нурхаци прислал к Никану двух доверенных воинов, которые его казнили.
34
В приграничных китайских областях наместники-губернаторы обладали как гражданской, так и военной властью, поскольку в их обязанности входили защита рубежей империи и совершение карательных («вразумляющих») походов против немирных соседей. Кроме того, значительная часть населения приграничных областей сочетала военную службу с занятием сельскохозяйственным трудом – в мирные дни люди занимались хозяйством, а при необходимости вставали в строй. Должность, которая на китайском называлась «цзедуши», переводится на русский и как «военный губернатор», и как «генерал-губернатор», и как «генерал-наместник». Наместники внутренних провинций империи обладали только гражданской властью, а военная власть находилась в руках командиров местных гарнизонов.