— Мне стыдно показываться в этой деревне! — сказала Тила брату полгода назад, Он ответил своеобразно:
— Если у меня не будет нового вечернего костюма, я не смогу принять приглашение на званый ужин и останусь голодным!
— Так что же нам делать? — растерялась Тила.
— Бог знает, сестричка, — отмахнулся Роби, — лично я не имею понятия.
Вскоре он уехал в Лондон, прихватив с собой ковер: он надеялся получить за него несколько фунтов.
Они прикинули, что ковер не относится к категории тех вещей, которые нельзя продавать.
— Я думаю, если попытаться продать тиару, то кто-нибудь обязательно заметит, — сказал Роби. — А что, если ее просто заложить?
Можно получить довольно приличную сумму!
— Тебе это не удастся! — возразила девушка. — Навязался на нашу голову этот ужасный адвокат! По какой-то необъяснимой причине он является нашим доверенным лицом и приезжает каждые три месяца, чтобы проверить, все ли на месте.
Она со злостью топнула ногой.
— Я ненавижу его! Обычно стараюсь уехать на целый день, когда он здесь. Он повсюду сует свой нос!
— А может, он просто делает свою работу? — охладил ее пыл Роби. — Но, знаешь, когда я думаю, сколько может стоить подлинник Шекспира из нашей библиотеки, мне кажется, есть смысл рискнуть и попробовать продать его.
— Ничего, кроме скандала, из этой затеи не получится! — ответила Тила. — И ты знаешь об этом ничуть не хуже меня. Если история попадет в газеты, те милые хозяйки вечеров, которых ты так часто навещаешь, навсегда вычеркнут твое имя из списков приглашенных.
— Те милые хозяйки вечеров или как ты их там называешь, — парировал Роби, — всегда накормят меня неплохим обедом и ужином. Беда в том; что сейчас я не способен обеспечить себя даже завтраком.
Девушка подумала, что не может позволить себе вообще никакой еды.
Если бы не кролики, голуби и утки, которые еще оставались на территории поместья, она и Коблинсы давно бы умерли от голода.
Отец научил ее стрелять еще в детстве, и сейчас это умение очень пригодилось.
Тила ненавидела убивать беззащитных животных, но выбора у нее не было.
Коблинс страдал от ревматизма, однако все еще умудрялся выращивать картошку и кое-какие овощи на своем маленьком огородике, который находился на территории когда-то большого, цветущего хозяйского сада.
Но старик сдавал с каждым днем, и девушка вынуждена была ездить по лесам в надежде застрелить кого-нибудь на обед; в случае неудачи все трое ложились спать голодными.
«Так не может больше продолжаться!»— в отчаянии думала она.
Но был ли выход?
Она его не видела и подолгу молилась.
Взывала к Богу как к последней надежде, но, — судя по всему, он не слышал или не хотел внимать ей.
Она еще раз посмотрела вокруг.
Какой милой и уютной была гостиная при маме!
Свечи в хрустальных подсвечниках.
Везде цветы, срезанные в саду, из них мама делала прекрасные композиции.
«Да и лошади тогда еще были в конюшнях», — тоскливо подумала Тила.
Теперь там остался один Кингфишер, который неумолимо старел.
Она с детства любила этого коня, но в то же время ей не давала покоя мысль: что будет потом, когда он состарится настолько, что не сможет больше выдерживать ее?
Кингфишер помогал Типе спасаться от грязи и уныния, царящих в доме, унося ее в родные леса.
Там она могла отдыхать телом и душой, уходя в необыкновенный, сказочный мир, созданный ее воображением.
То ома находила поддеревьями волшебный клад, то открывала какой-то новый вид растений, который ботаники целой планеты искали годами.
Иногда свои истории Тила черпала из сюжетов книг, прочитанных в библиотеке.
После того как мама умерла, а отец уехал в Лондон, в Ставерли не осталось никого, с кем девушка могла бы общаться, дискутировать на разные темы, поэтому много времени проводила в библиотеке.
Соседи словно забыли о существовании Ставерли.
Ни разу после смерти родителей Типу не пригласили на обед и никто не посетил их поместье.
— А зачем я им нужна? — спрашивала она. — К чему им приглашать меня? Да и если бы получила приглашение, в чем бы я пошла?
Ответов на эти вопросы не было.
Она говорила вслух с Кингфишером, потому что рядом был только он, и ей казалось, будто старый конь понимает, о чем она говорит ему.
Он кивнул головой и повел ушами.
Тила обняла его шею руками и прошептала:
— Если б ты был волшебной лошадью, то обязательно мне помог; Но ты просто мой любимый старичок, и я обожаю тебя!
Жаль, что она уже каталась сегодня утром и не сможет снова уехать в лес, — Кингфишер устал.
Тила направилась в сад.
Цветов не было, и прошлогодние листья шелестели под ногами.
Но кусты сирени и миндальные деревья начинали цвести, тонкий аромат витал вокруг.
Кингфишер шел за Тилой как верный пес, изредка фыркая.
А девушка поверяла ему свои мысли и переживания.
Она провела коня по саду в стойло и вернулась в дом.
Уже у входа ей показалось, будто изнутри доносится чей-то голос.
Кто бы это мог быть?
Коблинс в такое время вряд ли на ногах. После обеда он всегда храпит в кресле на кухне.
Сгорая от любопытства. Тила вбежала в гостиную, Возглас радости вырвался у нее, когда она увидела стоявшего там человека.
Роби!
За ним в открытую дверь она, к своему удивлению, заметила дорогую коляску, запряженную породистыми лошадьми.
Она кинулась к брату и, крепко обняв его, спрятала лицо у него на груди.
— Роби! Роби! Ты приехал! Как замечательно!
— Я знал, что ты обрадуешься мне, — засмеялся Роби. — Как твои дела?
— Все было ужасно, пока я не увидела тебя! — улыбнулась Тила. — Почему ты приехал? Что случилось?
— У меня дело. — загадочно промолвил он. — И нам еще о многом надо поговорить.
Но сначала вели Коблинсу показать моему кучеру дорогу в конюшню.
Тила изумленно уставилась на брата. Но ничего не стала спрашивать.
Кому, как не ей, знать: Роби ничего не расскажет, пока сам не захочет.
Она тотчас оставила гостиную и сбежала вниз по крутой лестнице, ведущей на кухню.
Как и следовало ожидать, чета Коблинсов мирно похрапывала в креслах, перенесенных из кабинета.
На секунду Тила засомневалась, будить ли их, — старые слуги очень любили послеобеденные часы отдыха.
Но Роби приехал, он дома, а это гораздо важнее всего остального.
Больше не раздумывая, она тронула Коблинса за плечо.
— Эй, проснись, — тихо молвила она, — сэр Роберт приехал!
— Что? Что вы сказали, мисс? — сонно спросил Коблинс.
— Сэр Роберт приехал, — повторила Тила. — Он хочет, чтобы ты показал его кучеру путь на конюшню.
— Сэр Роберт вернулся! — воскликнул Коблинс.
Пока, охая и кряхтя, он вставал на моги, проснулась его жена.
— Что же делать, мисс Оттила? — забеспокоилась ома. — Сэр Роберт вернулся, а у нас нечего даже на ужин приготовить.
Коблинсы всегда обращались к ней так. Они считали, что называть ее неполным именем — значит проявлять неуважение.
— Мы что-нибудь обязательно найдем, — заверила ее Тила. — Но сначала я должна поговорить с сэром Робертом. Я даже не знаю, останется ли ом здесь.
Коблинс уже окончательно пришел в себя и теперь надевал свой сюртук.
Давно выцветший и во многих местах заплатанный, этот сюртук тем не менее придавал Коблинсу вид настоящего, вышколенного дворецкого, который умеет выдерживать этикет Большого дома до мелочей.
Он поправил свои поредевшие седые волосы и горделиво направился из кухни в гостиную.
Роби ждал его там.
— Добрый день, сэр Роберт! — с почтением сказал дворецкий.
Типе всегда становилось смешно, когда Коблинс говорил официальным тоном, — он напоминал ей голос епископа на службе.