Элеонора испытала глубокий шок, услышав имя. Сначала она не могла вспомнить его совсем, напрасно пытаясь связать его с одним из многочисленных знакомых своего опекуна. Наконец воспоминание озарило ее. Воспоминание о том, как летом прошлого года высокий костлявый мужлан с грубым северным выговором приезжал однажды к ним в замок. С чувством ужаса она вспомнила и то, что он разводит овец, то есть один из тех простолюдинов, к которым правительство обращалось за деньгами на разные нужды. Приличия требовали, чтобы она ответила, но голос ее предательски дрожал.
— Милорд, я полагаю, что помню этого человека, овцевода с Севера?
В глазах ее читалась мольба, чтобы ее слова были опровергнуты, но лорд Эдмунд не придал значения выражению ее лица.
— Да, это так. Эдуард Морланд из Йорка. Владеет большими землями у южной части Йорка. Он один из самых богатых людей в Йоркшире, настоящий клад для нужд наших военных кампаний. Мы весьма рады заполучить его…
— Но, милорд, простой фермер?
Последовала короткая пауза, и Элеонора сообразила, что в волнении позволила себе прервать лорда, что без преувеличения было ужасным нарушением всех приличий.
Его лицо потемнело, и он устремил на нее тяжелый взгляд.
— Да, госпожа Элеонора. Фермер. Единственный сын и наследник фермера станет вашим мужем. И позвольте напомнить, что, хотя вы и можете претендовать на родство со знатной фамилией, это родство совсем отдаленное, и у вас нет приданого. Нет совсем. Союз в высшей степени благоприятный, и если я и ожидал от вас чего-либо, то это скорее приличествующее случаю выражение благодарности.
Щеки Элеоноры пылали, она низко опустила голову, пытаясь подавить слезы. Добрая и мягкая Белль, словно невзначай, положила руку на плечо подруги и заговорила, чтобы отвлечь от нее внимание:
— О милорд, конечно же, Элеонора более чем благодарна вам. Я думаю, новость просто ошеломила ее. Когда же, скажите, нам следует ожидать столь приятных гостей?
— Они уже в пути, моя дорогая. Послезавтра к обеду они будут здесь.
— Так скоро. Какая неожиданность!
— Да, послезавтра. Они останутся на несколько дней, возможно на неделю, пока не состоится обручение. Затем госпожа Элеонора уедет вместе с ними.
Белль почувствовала, как Элеонора вся напряглась, и произнесла с легким волнением:
— Элеонора покинет нас в конце недели? Но мы полагали, что она будет при нас, пока мне не придет время готовиться к появлению ребенка.
— Нет, моя дорогая, — лорд Эдмунд решительно покачал головой. — Это бесполезно. Она должна попасть на Север до наступления плохой погоды. Если же она не отправится со своим женихом, мне придется выделять для нее вооруженного охранника, что я нахожу неудобным.
— Значит, моя свадьба состоится в Йорке, — вымолвила Элеонора.
— О да, бракосочетание будет назначено в вашем новом доме. При других обстоятельствах, конечно, вам пришлось бы там несколько месяцев учиться, как вести дом. Однако в замке нет хозяйки, которая могла бы научить вас, так как жена Морланда давно умерла. Ну что ж, придется все постигать по ходу дела.
Он ободряюще улыбнулся ей, но чувство разбитых иллюзий и стыда не покидали Элеонору, и она не могла заставить себя улыбнуться в ответ.
Белль, немного подозревавшая об истинном положении дел, снова попыталась помочь подруге:
— Милорд, не разрешите ли госпоже Элеоноре уйти? Я вижу, что новость застала ее врасплох. Бедняжке требуется время, чтобы успокоиться.
— О да, дорогая. Вы можете идти, — галантным жестом отпустил Элеонору лорд Эдмунд.
Элеонора опустилась в глубоком реверансе, бросила благодарный взгляд на Белль и поспешила из комнаты. Оказавшись за дверью, она опрометью кинулась вниз по ступенькам через холл, сопровождаемая удивленными взглядами слуг.
Уединившись, она ходила взад-вперед, заламывала руки и снова и снова перебирала в памяти одно и то же. В этот момент она поняла, сколь велика разница между даже самой слабой надеждой и полным ее отсутствием.
Через мгновение появилась Габи, ее личная служанка: увидев бежавшую Элеонору, она поспешила за ней так быстро, насколько позволяла ей ее полнота. Габи была еще няней Элеоноры, а потом ее горничной. Элеонора осталась сиротой совсем малюткой, и Габи заменила ей мать.
Когда Элеонора повернулась к ней, Габи была поражена выражением горя на лице своей любимицы: