— Не записаны. Я ж говорил: сыну — всего 5, а дочке — 6. Погодки.
— Ну-с, вот прогноз и вырисовывается. Внимаете?
— В нимаю, — во вз гляде Николая плескалась гремучая смесь: жгучий интерес, лед недоверия и боевая готовность обернуть все в шутку.
— Как только непризнанный гений получит признание, а свою тещу вы захотите назвать мамой, ваш начальник пойдет навстречу! Получите и высокую должность, и соответствующий оклад.
— А премиальные? — рассмеялся ему в лицо Николай.
— Премиальные ждите после ближайшего утренника.
— Какого утренника?!
— Предновогоднего, к примеру, — пожал плечами Мармаров. — Где ваши детки исполнят соло. Под аплодисменты, разумеется.
— Ну и шутки у вас, — зло отмахнулся Николай и стал сосредоточенно взбивать плоскую подушку.
— Спокойной ночи.
На пожелание Мармарова Николай лишь что-то невнятно буркнул.
Николай
Еще накануне я чуть ли не скрипел зубами. Повелся, болван, на нелепые сказки случайного попутчика. Я-то! Все сказки для которого закончились в девять лет, когда в авиакатастрофе погибли и мать, и отец. А жизнь обернулась бесконечной драмой с подспудным порывом — дотянуть до очередного антракта. Вырваться!
Поэтому сегодня, несмотря на скудный дорожный завтрак, я словно воскрес: антракт же! На целых 8 дней.
Вырвался!
Ну, а нестандартный, хотя вполне респектабельный, попутчик — лишь занимательный жест случая.
Расслабься, Ник. Ты же — вырвался.
— Может, и сон разгадаете, — неожиданно для себя спросил я Мармарова. — Занятный такой, ясный… Честно говоря, даже кошмарный. Бр-р-р…
— Я гадать не научен, — повел бровью попутчик.
— Посоветуете что-то, — пришлось выдать обаятельную улыбку. — В третий раз сегодня видел — мороз по коже.
— Рассказывайте! — усмехнулся Мармаров, отложив в строну еще нераскрытый еженедельник.
— Начало неясно… Яркий свет, громкая речь, столики, визг скрипок… В руках тяжелый поднос. Под салфеткой, я знаю, голова врага. «Заказывали?» — хохочу. Другие, а там много людей, хохочут тоже. Чьи-то обезьяньи пальцы вдруг срывают салфетку. Хохот оглушает. На подносе — голова. Моя. Только усы — седые. Под дикий оглушительный хохот я просыпаюсь. Все! В эту ночь — уже третий раз снится…
— Судьба считает до трех, — сухо обронил Мармаров.
Фраза Мармарова ввела меня в ступор. Да и пока сон пересказывал, стало не по себе. Да, да — страшно. До жути…
— Так разгадаете? — взглянул я на него. Мармаров укоризненно поморщился и вздохнул.
— Похоже на вещий, — задумчиво произнес он. — Вы упиваетесь ролью статиста, так как не открыты душой к близким. Плывя по течению, временами вырываетесь. Но обречены на вечное возвращение в «зверинец». А это — чревато. А эта голова на подносе — кукиш самому себе. Пора использовать голову по назначению.
— Рецепты прилагаются? — я почувствовал, как дернулась щека.
— Сколько угодно, — отпарировал Мармаров. — Когда семья — «гиря», преврати ее в воздушный шар. И откроются горизонты и семь еще не открытых вами сторон света: ваши семь «Я».
— Семь «Я»? — старательно изобразил я зевок, чтобы скрыть неясное напряжение. — Знаю, слышал: муж, жена и пятеро детей. Мне до этого идеала не допрыгнуть. И не только мне…
— Слышали звон… Я — о принципах Домостроя. О семерых наших «Я»: потенциалах развития, спроецированных на наших близких.
— О! — непонятная ершистость лезла из меня как пух из подушки.
— Именно. По нашим тетям-дядям, к примеру, может идти подсказка о нашей работе, либо о потенциальных болезнях. Предупрежден — значит вооружен. Это работает, Николай.
– Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, — отшутился я. — В точку?
В глазах Мармарова заплясали чертенята:
— Вот это точно в точку, — уже развеселился я.
— Если б «молодой повеса» разбирался в основах Домостроя…
— Да причем тут ветхий Домострой?!
— Доморазруха, на ваш взгляд, лучше?..
— Извините, — покаянно опустил я глаза.
— Основы семьи выстроены на астро-законах, и самый первый из них — Благословение родителей на венчание. Не на брак, заметьте, молодой человек, а на супружество.
— Благословение? — переспросил я, опасаясь, что перечень будет долгий и в духе ветхозаветных истин.