Однако… то, что начинается плохо, заканчивается еще хуже. Все пошло наперекосяк с самого не так с самого начала. Сиберийцы были слишком упрямы, они сразу отвергли все предложенные мною условия. И когда спустя месяц я понял, что переговоры зашли в тупик, принял роковое решение - начать наземную операцию по принуждению к лояльности. И снова этим нарушил все правила и традиции не только семьи, но поступился элементарной логикой.
Полгода тяжелейшей кампании при невыносимых минус тридцати. Наши солдаты, разнеженные теплым и лаковым морским бризом Океаны, умирали целыми взводами от холода, который местные жители называли легкой прохладой. Говорят, что зимой там случались морозы под пятьдесят. Но мы увязли в засыпанной снегами Сиберии, и под стенами Ладоги - второй столицы, обломали зубы, так и не взяв эту неприступную цитадель. В итоге я, потеряв две три флота и армии, с позором вернулся на Океану.
Но не вернуться - означало измену, а возвращение - унижение. Я уже выслушал бесцеремонные нападки надменной Агнессы - сестрицы - воительницы, не моргнув встретил едкие и болезненные замечания Никоса - вечного интригана, неодобрительное покачивание головой Павла, и высокомерное, чуть снисходительное сочувствие Юлиана. Но сегодня я понял, что Юлий чувствовал на самом деле.
Поправив помятый темно-синий хитон моего фамильного цвета, я поднялся, опираясь на колонну. Юлий стоял, сжимая и разжимая кулаки, но рука время от времени тянулась к короткому мечу в ножнах. Будь его воля, он бы устроил поединок чести прямо под сводами дворца.
Высокий, статный и широкоплечий. Окладистая бородка лоснилась от ароматных масел, Наброшенный на плечи тяжелый плащ лишь на один тон отличался от того, который укрывал плечи отца - королевский фиолетовый. Юлиан… многие видели в нем будущего василевса - бесстрашного воителя, человека, более всего ценившего силу и величие.
- Лучше бы ты сидел в своей тепленькой вотчине на Кармине и не высовывался.
Я закрыл лицо ладонью, не в силах видеть, как пронзительные темные как и у меня самого глаза брата укоряюще прожигают меня.
- Ты - позор нашей семьи, лучше бы… лучше бы у меня не было такого брата! Последнее обвинение было самым страшным. Голос Павла прервался, даже старший брат не выдержал. Хорошо, что мы были одни в огромном тронном зале. Трое братьев таких разных, и так похожих.
Павел негромко откашлялся и поправил очки. Крепко сбитый коренастый мужчина сорока лет, черноволосый, как и все в семье. Смуглое лицо его приняло расстроенное выражение, впрочем, как и всегда, когда между членами семьи царил разлад. Приверженец строгих семейных ценностей, превыше всего ценящий мир и спокойствие. И все же, Павел был старшим среди нас, и многие из министерской верхушки хотели видеть его следующим василевсом. Однако, ему не хватало твердости, так я думал.
- Я лишь говорю очевидные вещи, Гай проиграл, бросив тень на всю семью,- удивительно дело, но Юлий взял себя в руки. С Павлом они ладили, и даже такой человек как мой брат-военный прислушивался к советам умного хозяйственника. -Надо было в самом начале полететь мне, тогда бы и честь брата осталась незатронутой.
Я заскрипел зубами, но снова сдержался, Проигравший не имел права голоса. Юлий смахнул гнев с лица.
- Это ничего не решит. Я мог бы избить тебя до полусмерти на кулачном бою или искалечить на поединке, но это ничего не изменит, Гай,- он назвал меня по имени, и я в удивлении уставился на него. Юлий был вспыльчивым, но отходчивым как огонь.
- Гай, не смотри на меня так,- Юлиан развел руками,- я говорю правду. Поэтому, лучше убирайся с глаз моих. Отец передал свою волю через нашего брата,- жест в сторону расстроенного Павла.
- Поэтому он даже не пришел встретить меня? - спросил я, глядя на свое отражение в глянцевых мозаичных плитах пола. Сгорбленная статная фигура, истощенная и изнуренная последними лишениями. Взгляд скользил по выложенному искусными мастерами изображение горы с тремя вершинами вокруг которой обвивалось ожерелье из зеленых камней - символ Новой Византии. А позади меня - я знал, на полу был выведен девиз - ‘Рассеивая тьму Алетейей’. Тьма, темная материя, была залогом силы Византии, с тех пор, как при первом императоре был найден этот уникальный способ передвижения в глубинах космоса на огромные расстояния за кратчайшее время. Алетейя - в переводе с древнегреческого - истина, вела нас всегда.
- Собирай вещи и отправляйся на Кармину,- Юлиан спустился на одну ступеньку и оглянулся.- Если не улетишь, я точно могу сорваться и убить тебя.
- Сбежать! - воскликнул я, вскинув голову.
- Ты уже сбежал однажды, и второй побег ничего не изменит. Твой флот уже переподчинен, а гранд крейсер ‘Рыба-меч’ ждет у дополнительного причала.
‘Дополнительный, значит с глаз долой’,- про себя заметил я. Оперативно, а, впрочем чего еще ожидать от того, кто не потерпит и пятнышка на величии Византии.
- Дай-ка, пожалуйста,- повернувшись, Юлиан вынул документ из рук Павла и пробежался глазами по строкам.- думаю, ты достаточно ощутил всю тяжесть своей вины.
‘Юлий, мой самый близкий друг в семье и главный соперник. Что-то треснуло между нами’.
- Приговор тебе передадут на Кармине, - голос Юлиана изменился, он умело сдерживал свой гнев. - Отдохни, проведай поместье. Побродишь среди бескрайних цветочных полей, может твоя голова малость поостынет.
- Предлагаешь забиться в глубокую дыру и там провести остаток жизни? - не выдержав, я схватил его за плечо, шелковая ткань плаща смялась в пальцах. Но Юлий лишь взглянул на ладонь и смотрел до тех пор, пока я не отпустил.
- Так-то лучше, ты умеешь быть благоразумным. Согласись, приговор в таком виде лучше, чем публичное разбирательство в присутствии всего двора и отца. У тебя еще будет шанс все исправить. Когда я подавлю мятеж в Сиберии, постараюсь замолвить за тебя словечко перед ним.
- Да уж, благодарю,- выдохнул я, отведя взгляд.
- Я разберусь с этим, не волнуйся,- каждое слово лишь глубже клинком вонзалось в сердце. Но я промолчал. Вернусь на Кармину, может это то, что нужно. Там воспоминания о Маргарите станут намного сильнее, и одна боль сумеет заглушить другую, если прежде обе не сожрут меня целиком.
- Я оправляюсь тогда.
- Вот и хорошо.
- Брат, я рад что вы пришли к единому решению,- облегчение, лившееся от миролюбца Павла прямо-таки можно было потрогать.
Я в последний раз обвел взглядом роскошное убранство тронного зала, залитого светом, проникающим сквозь витражи и вернулся к трону. Довольно широкий для одного человека. Это сделано намеренно. Считалось, что рядом с правителем восседает Бог.
Трон пустовал. Отец… В последнее время он все чаще запирался в кабинете. Неужели здоровье крылатого морского льва, тридцать лет сжимавшего в когтях всю империю, пошатнулось? Надо перед отъездом навестить Силантия. При воспоминании о добром наставнике и советнике отца, на сердце потеплело.
- Хорошо, воспользуюсь твоим советом,- сказал я Юлию.
- Не задерживайся, не стоит попадаться на глаза отцу, его здоровье в последнее время неважное.
Значит я прав, и он не пришел не только потому, что хочет меня видеть. При мысли о том, что может начаться, если оно еще ухудшится, мне стало нехорошо. Мятеж на Сиберии покажется детской игрой.
Отвесив обоим братьям положенные поясные поклоны, я направился к выходу.
Моя светлица встретила тишиной, запахом книжной пыли и оружейной смазки. Искусства и военное дело я любил в равной степени, во всем соблюдая меру, как учил Силантий. В отличие от поглощенного армейской наукой Юлиана, или брата-ученого Константина, запершегося от всего на своей уединенной гелиевой планете.
Скрещенные мечи и шпаги на стенах перемежались пейзажами Кармины и Селении. Последняя планета когда-то принадлежала Маргарите. Почти на всех изображена луна, убывающая или молодой месяц. Два полукольца Кармины и огромный полный диск, закрывающий полнеба на Селении. Я писал ее во всевозможных видах, потому что луна нравилась Маргарите.
Подойдя к книжному шкафу, рассеянно выбрал одну из книг, бегло пролистал и отбросил на софу, обитую голубоватым бархатом. Упал в кресло, стиснув переносицу.