Обороняющийся смотрел прямо в лицо своему потенциальному убийце – смотрел, и его тёмно-карие глаза уже были словно пустыми, он не понимал ничего: “За что его хотят убить? Почему именно его?” – эти вопросы он не задавал. Когда интеллект упал практически до нуля – то был уже инстинкт самосохранения. Он инстинктировал, не на секунду, не стирая со своего лица ледяную маску куклы, ниточки, которой дёргались произвольно, но с целью: отгородить от себя опасность. Это и являлось тем общим, что было у убийцы и жертвы – их ледяные взгляды, в то время как кровь каждого бурлила с сумасшедшей силой.
Лишь факт того, что охранник был крепкого телосложения, давал ему возможность оказывать сопротивление. Однако, в конечном счёте, безэмоциональное упорство со стороны Михаила являлось более окупаемым аргументом: Совершив один ловкий выпад, он уже стоял по ту сторону двери.
Далее палач сделал обманный, вертикальный удар, что заставил сидячего на унитазе вновь поднять руки. И Михаил, воспользовавшись дырой в обороне лягнул того ногой в лицо.
Голова-картошка отбросилась назад, и заслон из двух жировых ветвей опустился, после чего нападающий добавил решительный удар топориком по уже открытой сонной артерии. В тёплой струе хлестнула кровь, тот сразу попытался залатать течь своей упитанной рукой, но судя по её прежнему, интенсивно выходящему потоку, сделал он это недостаточно хорошо. Оборонительное бешенство вскоре сменилось на затухающие и ленивые отмашки: Одной рукой он держался за шею, а другой нелепо вздёргивал, словно старался отгородиться от стоящего рядом курильщика. Теперь двигалась только одна нога, которая из-за попыток отбить нападающего, вынуждала оголённые ягодицы ёрзать по унитазу, едва с него не падая. Всё это было лишь остаточным зацикленным рефлексом, и назвать его: “защитой”, было бы грехом во всех ипостасях.
И по открытой голове пришёлся удар топориком, но данное повреждение не было смертельным. Из короткого тёмного леса побежал кровавый ручей, что пересёк лоб и запал в глаз, ослепив его красной пеленой.
Один из рефлексов случайно пнул Михаила в район коленной чашечки. Но он просто смотрел. И казалось этот взгляд, означал удивление. По этому человеку вообще было сложно понять, что он чувствовал. Жертва всё ещё двигалась, а он продолжал отслеживать каждое это бессознательное подёргивание…
После чего, резко покинув эту скорлупу, Михаил начал безостановочно долбить по голове охранника своим топориком – снова и снова, будто на полное уничтожение. Геометрическая фигуру теряла свою целостность и превращалась в кровавое месиво. Оборонительные рефлексы теперь сменились на бесконтрольные судорожные подёргивания и более леденящий взгляд, что постепенно терял связь с жизнью. И в конечном итоге эти глаза, под градом телесных повреждений познали небытие. Грудь опустилась, будто на неё надавила чья-то невидимая ладонь и втянутый при борьбе воздух освободился.
Михаил молча стоял над телом; с топора капала кровь. Он осматривал жертву, ища признаки жизни: Голова была похожа на раскрытую пальму. Всё говорило о том, что этот механизм полностью перестал функционировать, но видимо для опытного киллера этого было недостаточно…
У Дмитрия так же начали образовываться не желательные затемнения в плане: Один смельчак, полностью проигнорировав знак “Стоп” и даже контролирующего поток машин псевдо-сотрудника, в наглую сиганул прямо к заправке…
– Эй, придурок, не видишь знак перед носом? – Дмитрий окрикнул наглеца, но тот был нем.
Осторожно припарковав автомобиль, “придурок” направился на кассу.
Остальные же, увидев, что одному дозволено, вскоре так же нарушили запрет грозящий штрафом и подобно стаду растеклись по колонкам заправки. Машины выпустили своих людей и те единой группой направились оплачивать бензин.
Самый первый нарушитель переступил порог, и сразу столкнуться лицом к лицу с Михаилом запачканным кровью. Одна пуля в сердце – это и было импровизированным решением данной проблемы.
Но проблема была лишь одной из многих: стадо вот-вот будет здесь, оставались считаные секунды. Михаил воспользовался этим временем, чтобы убрать тело за кассовый стол и спрятаться там же, в ожидании…
Когда кучка людей вошла в загон, то за их спинами раздался слабый щелчок. Это был нагнавший их Дмитрий, что запер дверь изнутри.