- Чего? - откликается Лина и, шлепая босыми ногами по ступенькам, поднимается на террасу.
- Лина, позови же Сергея Никитича? - нетерпеливо повторяет мама.
Катя делает Лине таинственные знаки.
- Да как ты его позовешь, ежели он как Адам, прости господи, - глядя на Катю и не понимая ее знаков, тихонько ворчит Лина.
- Почему как Адам? Где он? - тревожится Марина. Катя с досадой смотрит на Лину:
- Я же просила тебя, Лина! Ну, сказала б, что спит… Дети сидят молча, наклонив головы над тарелками. Они уже с утра знают, что дедушка Никич снова запил, продал свое платье, которое недавно купила ему мама, и лежит в своей палатке, «как Адам», по выражению Лины.
Дедушка Никич - большой приятель Динки. За столом они сидят рядом и делят пополам хлеб. Динка выгребает из ломтя мякиш и дает его дедушке, а себе берет корки. Мясо для дедушки Никича выбирает мама и всегда спрашивает:
«Мягкое?»
«Хорошо», - сильно упирая на букву «о» и растягивая слова, отвечает Никич.
Марина очень любит и ценит дедушку Никича. Когда с ним случается «запойный грех», как говорит Лина, Марина никому не позволяет упрекать старика. Особенно часто ей приходится сдерживать Катю.
«Подумай! Он опять пришел пьяный! Как же ему не совестно! У тебя дети! - возмущается Катя. - Неужели же он не понимает этого?»
«Он понимает и очень мучается. Запой - это болезнь, и я тебя прошу ни одним словом…» - волнуется сестра.
«Да слышала, тысячу раз слышала! - машет рукой Катя. - Не беспокойся, пожалуйста. Я ничего не скажу. Но что он за человек после этого?»
«Катя! - строго говорит сестра. - Нехорошо иметь такую короткую и неблагодарную память. Мы с тобой лучше всех знаем, что он за человек. Почему ты всегда путаешь крупное с мелким, Катя?»
Катя недовольно замолкает.
Но сегодня нервы у нее возбуждены волнением бессонной ночи, неизвестным человеком, который не пришел на службу к сестре и оставил после своих расспросов неприятное чувство брезгливости и тревоги, Динкой, которая досаждала ей с утра своими дурацкими выходками, и, наконец, Никичем, которому нужно весь вечер штопать и латать какие-нибудь обноски.
- Бессовестный старик! - с сердцем бросает она, вспыхивая от негодования.
- Катя! - строго останавливает ее сестра.
- Он больной, Катя, - тихонько вступается Мышка.
- Больные тоже бывают бессовестные, - не унимается Катя.
Алина сидит, вытянувшись в струнку; заплетенные в косички волосы открывают ее торчащие уши, тонкая шея кажется слишком длинной. Она поднимает на тетку глаза и, глядя ей прямо в лицо, твердо говорит:
- Он папин и наш. Никогда нельзя его ругать.
- Он такой старенький, Катя… - умоляюще шепчет Мышка.
Катя молчит. Слова Алины наглухо закрывают ей рот. Но Динка беспокойно шевелит губами; защита старших сестер вдохновляет ее поделиться впечатлениями вчерашней встречи с дедушкой Никичем.
- Мамочка, - тихо говорит она, - он пришел еще вчера вечером… в одних только беленьких штанишках. Ему было так холодно, что он весь шатался, и даже нос у него был такой отмороженный, красненький с синеньким…
- Это что еще за выдумки! - перебивает ее Катя. - Прекрати сейчас же свои чувствительные истории!
- Конечно. Это ни к чему совсем, - пожимает плечами Алина.
Мышка фыркает в кулачок и изо всех сил удерживается от смеха. Динка, сопя от обиды, толкает ее под столом ногой.
- Дедушка Никич заболел. Я потом схожу к нему, - говорит мама. - Мышка, скажи Лине, чтобы давала второе.
Лина входит расстроенная, с красными подушечками под глазами: ее тоже допек этот. «разнесчастный день», да еще Катя упрекнула за Никича, - мол, не тогда сказала, надо было после обеда.
Марина смотрит на красные подушечки под глазами Лины и, чтобы подбодрить ее, весело напоминает:
- Сегодня суббота, завтра к нам приедет Малайка! Малайка, общий любимец семьи Арсеньевых, много лет служил на элеваторе дворником. Он пришел на элеватор еще подростком, учился в воскресной школе Марины и, горячо привязавшись ко всей семье, был ее верным помощником и не раз выполнял поручения самого Арсеньева. В тяжелое время, когда начались повальные обыски, Малайку тоже не раз вызывали в полицию, но на все вопросы он упорно отвечал одно и то же: «Мы татарин, по-русски не понимаем».
Когда Арсеньев вынужден был скрываться, Малайка приносил от него весточки и тайком устраивал ему свидания с Мариной. Теперь, оставшись один на элеваторе, Малайка тосковал. Он не любил нового инспектора и никогда не забывал в свободные дни навестить семью Арсеньева. Но не только «барина Мара» и выросшие на его глазах дети привлекали Малайку… Давней любовью его была Лина.
- Обязательно приедет! - лукаво улыбается Марина. - Он, наверное, уж соскучился, наш Малайка!
- Ишь нехристь, соскучился! По ком это ему скучать? - не поднимая глаз, говорит Лина, но полные губы ее невольно растягиваются в улыбку. - Может, по вас? А по мне нечего, я ему в пару не гожусь…
- Ну и не надо! Я сама за Малайку замуж выйду, он хороший. Правда, мамочка? - весело говорит Динка.
- Конечно. Каждая за него пойдет с удовольствием, - подтверждает мама.
- Удовольствие! - фыркает Лина и, уже развеселясь, спрашивает: - А вы что над кушаньями-то мудруете? Ночевать, что ли, за столом хотите? Али третьего ждете? Дак третьего нынче нет!
- Нет, есть, - говорит Марина. - На третье у нас яблоки и…
- «Сытин»! - подсказывает Мышка. Она больше всяких сладостей и игрушек любит маленькие книжечки, на которых написано: «Типография т-ва И. Д. Сытина».
- Сытин на третье! Вот так Сытин! - хохочет Динка.
- Алина, принеси свертки! - говорит мать.
Глава 9
МАМИНЫ ГОСТИНЦЫ
Алина приносит свертки. Стол быстро освобождается. Катя вытирает голубую клеенку. Старшие сестры терпеливо ждут, пока мама разворачивает свертки, но Динка лезет с ногами на стул и топчется на нем, возвышаясь над всеми головами.
- Ну, куда ты вылезла? - тянет ее за платье тетка. Динка быстро-быстро гладит ее по волосам:
- Ничего, Катя! Пускай я буду тут! Не тащи меня!
Мама вынимает из кулька три яблока. Одно из них очень большое и румяное.
- Это детям, - говорит она.
Алина берет самое большое яблоко и смотрит на Мышку.
- Я дам это Динке, ладно?
- Конечно, - рассеянно соглашается Мышка и жадно смотрит на аккуратно завязанную стопочку книг. Динка с радостью хватает яблоко.
- Его даже есть жалко! - говорит она. Мама разворачивает еще один сверток.
- А что ты привезла себе, мамочка? А Кате? - спрашивает Алина.
- А дедушке Никичу? А Лине? - напоминает Мышка. Они знают, что если мама привозит какие-нибудь гостинцы, то она привозит их всем.
- Подождите… Вам яблоки и книжки… Дедушке Никичу перочинный ножик. Он вот здесь. Разверни, Алина. Алина достает перочинный ножик.
- Покажи. Острый? - спрашивает Динка. Она трогает лезвие ножа и деловито заявляет: - Хороший. Дедушка Никич как раз потерял свой, а ему надо!
- Ну, значит, кстати, - радуется мама. - А вот Лине три гребешочка!
- Лина! Лина! - перегнувшись через перила, кричат дети. Но пока Лина доходит до крыльца, Динка уже летит к ней навстречу и тащит ее за фартук.
- Пойдем! Там такие гостинцы! Всем, всем гостинцы! - захлебываясь, говорит она.
- Пришла-приехала баловница… Все свое жалованье небось растрынькала. Ну, купила б детям по яблочку, а то гляди чего тут, - подперев рукой щеку и глядя на стол, выговаривает Лина.
Но Мышка уже снимает с нее головной платок и засовывает ей в волосы новые гребешки. Ободочки у гребешков выложены цветными камушками, и Лина очень довольна.
- И угадает же, что кому! Андел ты наш, милушка бесталанная! - целуя маму, растроганно говорит Лина и тут же выкладывает все, что ее тревожит: - Ведь вот стратила денежки-то, а в булочной у нас за две недели не плочено. Туды-сюды раздадим, а как начнут энти сыщики про нас расспрашивать да распытывать, да сгонит нас хозяин с квартеры, куда без денег пойдем?