- Здравствуй, здравствуй, моя Лина, чернобровая дивчина! - шутливо запел он, протягивая ей руку.
- Гость ты наш неописуемый! - запричитала Лина, на ходу вытирая раскрасневшееся лицо широким рукавом. - Заявился, наконец, долгожданный наш!
- Заявился! Заявился! И прямо к чаю! - шутит Олег.
- Здрасте, Олег Леонидович! - церемонно закончила свои причитания Лина, подходя ближе и протягивая дощечкой руку. - Вот радости-то! - снова затараторила она. - А мне нынче под утро крыса приснилась! Так и сигаеть вкруг меня, так и сигаеть! Ну, думаю, обязательно гость какой-нибудь неописуемый заявится! Встала утресь и давай пироги ставить!
- Пироги? Ну и молодец ты, Лина! То-то и мне нынче приснилось, что я вокруг твоих пирогов так и сигаю, так и сигаю! - шутит Олег.
- Ишь насмешник! - хохочет Лина и, махнув рукой, бежит в кухню. - Катя, становь чашки, сейчас самовар несу!
За чаем Олег дурачится с детьми, показывает фокусы, вытаскивает из рукава то вилку, то нож Повеселевшая Динка не сводит с него глаз; Алина обязательно хочет подловить дядю Леку и заглядывает ему в рукав, неисправимая читальщица Мышка держит на коленях недочитанную книгу и, пробегая тайком страницы, смеется из вежливости. Но она смеется невпопад, потому что, углубившись в чтение, не видит никого из окружающих.
- Мама, лежачего не бьют? - неожиданно спрашивает она, поднимая голову от книги.
За столом раздается общий хохот. Мышка сильно смущается и вместе с книгой юркает под стол. Но, когда хохот утихает, из-под скатерти снова показывается ее голова с прямыми прядями белых волос.
- Лежачего не бьют? - тихо и настойчиво повторяет она свой вопрос.
- Xа-xa-xa! Как раз бьют! - бойко отвечает Динка.
- Ого! - поднимает брови Олег и с комическим недоумением смотрит на Марину.
Сестра отвечает ему легким пожатием плеч, но щеки ее розовеют. А Динка уже уносится мыслями на берег, где лежат рядышком два ее врага - Минька и Трошка.
- Еще как бьют! - с удовольствием говорит она.
- Ну, это ты врешь! - вмешивается Олег. - Кто же бьет лежачего?
- Если человек лежит, значит, он уже сдался. Он беззащитный, а кто же бьет беззащитного? - серьезно спрашивает мать.
- В общем, этот лежачий может быть и не в прямом смысле слова лежачий, но как ей объяснить? - с улыбкой поворачивается к сестре Олег.
Но Динка снисходительно улыбается и щурит глаза:
- Лежачего не бьют, ну да… Пускай встанет и сам даст по шее?
- Кто встанет? - спрашивает Катя. Динка настораживается. Она всегда настороже, когда в разговоре принимает участие Катя.
- Ну, если этот лежачий вдруг встанет и сам начнет бить? - спрашивает она.
- Динка, видно, подразумевает драку и хочет знать, как ей поступать, если враг ее уже упал и лежит, - догадывается Олег.
- Да, - хитро улыбается Динка. - Как быть, если он лежачий?
- Ну, если он упал, значит, ты оказалась сильнее. Зачем же тебе пользоваться своей силой и бить его еще? - пожимает плечами мама. - Ведь это же нечестно!
- А если он не упал, а просто спит. Вот я так иду, иду, а он спит… Он тоже лежачий? И его тоже нельзя трогать? - заинтересовывается Динка.
- Ну, это уж совсем подло, Дина! - хмурится мать. - Как ты не понимаешь таких простых вещей!
- А если человек просто упал… За ним гнались, а он бежал, бежал и упал вот тогда разве можно его бить, мама? - взволнованно спрашивает Мышка, все еще находясь во власти прочитанной страницы.
- Есть такие негодяи, что и бьют, - серьезно отвечает Олег.
Но Динка не согласна. Ей сразу представляется, как главный ее враг, Минька, вдруг вскочил и удирает от нее во, все лопатки; у Миньки длинные ноги, его бы ни за что не догнать, но вот счастье: Минька споткнулся и упал!
- Ого-го! - хохочет вдруг Динка. - Лежачего не бьют? А сидячего? Упал! Ого-го! Так я бы ему крикнула: сядь, убоище, сядь!
- А ты не знаешь, кто упал! Ты не знаешь! - вдруг обрушивается на сестру Мышка.
- А я посмотрю на его харю, так сразу узнаю! - старается перекричать ее Динка.
Взрослые озадаченно смотрят друг на друга. Олег вдруг разражается громким хохотом.
- Я пропал, Марина! Я пропал! - хохоча, повторяет он. - Твое изысканное воспитание дает блестящие результаты! Ха-ха! Я погиб!
Катя, зараженная смехом брата, тоже начинает смеяться.
- Да перестань, Олег! С ней же ничего нельзя предвидеть! - оправдывается Марина, с трудом удерживаясь сама от смеха. - Динка, ты совсем не понимаешь, что болтает твой язык! Ведь мы смеемся над твоей глупостью! - говорит она дочке.
- Это плохие слова, Дина, и маме стыдно за тебя! - вступает Алина, не понимая, как могут смеяться взрослые», видя такое безобразие. - Надо говорить «лицо», а не так, как ты… - поправляет она сестру.
- У хорошего - лицо, у плохого - харя, - решительно заключает Динка.
- Правильно! - вскакивает вдруг Олег. - У хорошего - лицо, у плохого харя! Коротко и ясно! Марочка, не сбивай ее!
- Нет, неправильно! Это грубое слово, и если она сама может его произносить, то другим противно слушать! - горячится мать.
- Она не должна даже знать таких слов! - вставляет Катя.
- Ну, а если узнала? И совершенно правильно поняла их? Так чего вы от нее хотите?
Динка со снисходительной усмешкой смотрит на взрослых. Она знает и другие слова, похуже этого! Подумаешь, «харя»! Есть о чем спорить! Послушали бы, как грузчики на пристани ругаются!
Но девочке становится скучно. Она вообще не любит, когда много говорят об одном и том же. А у взрослых языки КАК у ночного сторожа колотушка: тра-та-та… тра-та-та… САМИ кричат и друг друга перебивают, а детям делают замечания.
- Мама! Пойдем к пианино! Мама! Давайте вылезать из-за стола!.. - капризно тянет Динка.
Марина и Катя мгновенно забывают обо всем на свете.
- Олежка, спой! Спой! - обнимая брата, просят они. Любимая вещь в доме пианино - стоит в маленькой комнате, заменяющей в дождливые дни столовую. Алина зажигает свечи, Олег достает папку с нотами, мать придвигает к пианино свой стул. Мышка усаживается с Катей в одно кресло, Алина устраивается на подоконнике, Динка долго возит по комнате свой стул: ей обязательно надо видеть лицо дяди Леки, когда он поет. Наконец и она усаживается, обхватив руками колени.
- Ну, вы уселись? - спрашивает Олег и хлопает в ладоши. - Начали! «Песня жаворонка». Кто написал? Какой композитор? Живо! - обращается он к девочкам.
- Рахманинов! Нет, Глинка! - гадает Мышка.
- Алябьев, - говорит Алина.
- А ты, егоза, как думаешь? - спрашивает дядя Лека Динку.
- Я никак о нем не думаю.
- Нехорошо. Песни любишь, музыку любишь, а не хочешь даже знать, кто написал. Ну, начали! Марина берег первые аккорды.
- «Между небом и землей жаворонок вьется…» - тихо и медленно начинает Олег.
Маленькая птичка кружится и кружится над землей вместе с голосом дяди Леки, с поющими клавишами под мамиными руками, она поднимается вверх и падает вниз. Из-под Динки уходит стул; вцепившись в свои коленки, она тоже поднимается и падает вместе с голосом дяди Леки, вместе с птичкой… И сердце у нее замирает, как на качелях… А жаворонок поднимается все выше, он уже поет над другой птичкой, над подруженькой своей поет этот жаворонок звонкий… Губы Динки шевелятся, лицо принимает выражение поющего Олега, жаворонок кружится уже где-то далеко-далеко…
Когда последние аккорды замирают, все молчат.
Динка тоже молчит. Перед ее глазами встают какие-то смешные штучки-закорючки на нотах. Ей хотелось бы спросить самого композитора, как это он придумал, что из таких закорючек получается песенка птички…
Но дядя Лека ставит перед мамой новые ноты, и все знают, что сейчас будет что-нибудь веселое. Веселая музыка и веселые слова не бросают Динку вверх и вниз, она принимает их как плясовые, ей хочется выделывать какие-то антраша ногами и руками, она не может удержаться и подпрыгивает на стуле в такт музыке.
Но все уже кончается, и только в тишине слышен голос Кати: