– Мам, а куда мы переезжаем?
– Переезжаем? – всколыхнулась мама. – О чем ты говоришь?
– Я слышала ночью, как вы с папой говорили об этом на кухне еще в марте.
– Динка… – только и нашлась мама.
– Мы уедем далеко? – не отступалась та.
– Папа сказал, что в Москву, – мама поняла, что ее прижали к стенке и отступать ей некуда, поэтому капитулировала быстро.
– В Москву? – задохнулась Динка. Это «в Москву» звучало для нее также неправдоподобно, как если бы родители собрались лететь жить на Луну.
Динка молчала, переваривая услышанное. Мама, видимо, решив, что вопросы кончились, спросила Динку сама:
– Ты помнишь, у тебя сегодня художка?
– Угу.
– Хорошо, – она пристально посмотрела на Динку и добавила, – только Маняше пока ничего не говори, пожалуйста. И вообще никому ничего не говори.
***
Динка шла в художку, а в голове у нее билось: «в Москву, в Москву». Она представляла себе, что такое Москва – иногда смотрела новости. К тому же в художке сейчас только и было разговоров, что о Москве.
Задумчивая, она никак не могла собраться с мыслями даже на уроке. И хотя рисовала она всегда лучше всех, а учителя хвалили ее за талант и умение, сегодня у девочки все валилось из рук. Поэтому, когда пришло время сдавать работу – сегодня рисовали натюрморт, Динка сдала пустой лист с еле видными набросками.
– Дина, что это такое? – воскликнула Елизавета Михайловна.
Но, вглядевшись в лицо девочки, настороженно спросила:
– Все хорошо? На тебе лица нет.
Динка хотела ответить, что у нее не все хорошо, точнее – все плохо. Но, помня наказ мамы, молча замотала головой и буркнула:
– Все нормально, – и, запихнув в сумку альбом, краски и кисти, выскочила из класса вон.
Елизавета Михайловна только вздохнула и покачала головой: не поймешь этих подростков.
Динки брела домой, не замечая прохожих. Они, беззаботные и веселые субботней радостью, гулкой толпой огибали ее. И не было им дела до того, что у человека рушится мир, жизнь старая расползается на лоскуты, как изношенное платье, а новая – неизвестная и страшная, ждет в Москве. Из печальных раздумий Динку вырвал веселый голос Марины – ее закадычной подруги.
– Динка, привет! Ты чего такая! – она налетела на подругу радостным вихрем. – Я заходила за тобой, но твоя мама сказала… Ой, ты что, плачешь?
– Нет, еще чего! – сердито отозвалась Динка и шмыгнула носом.
– Не плачь! Я тебе такую новость расскажу! – глаза подруги горели огнем. – Помнишь Игоря из 8 «Д», который с нашим Сашкой Котовым дружит?
– Конечно помню. Ты же мне все уши прожужжала про него.
– Представляешь, он сегодня подошел ко мне в магазине, когда я за хлебом стояла, и говорит: «В среду у Сани день рождения, ты придешь?»
– И что дальше? – Динка была не в настроении расшифровывать туманные намеки подруги.
– А то, глупая ты, что там еще и Никита будет!
Теперь надо сделать небольшое отступление, чтобы объяснить кое-что. Саня Котов – одноклассник Динки и Марины и, кроме этого, двоюродный брат последней. Саня дружил с Игорем и Никитой, которые, как вам уже известно, учились в 8 «Д». Игорь был своим человеком в любой компании – везде его знали и принимали как родного, потому что он был счастливым обладателем красивой лакированной гитары. Гитара эта, вкупе с приятным голосом и наружностью, добавляли ему веса в глазах сверстников.
Никита на гитаре не играл, пел посредственно, но прославился в узких кругах как мастер граффити. Не подумайте, никаких скабрезностей и неприличных картинок с анатомическими подробностями на стенах, никакого мата. Никита рисовал красиво и хорошо, но из-за подросткового негативизма отказался ходить в художку, предпочтя холсту стены. По этой причине, а также некоторым другим, Динку неудержимо влекло к Никите.
Девчонки ломали головы, по какой причине Саня, еще в третьем классе отгородившийся от сестры презрением и безразличием, вдруг решил пригласить ее на день рождения, да еще с подругой.
– Ну так что, ты пойдешь? – тормошила Динку Марина.
– Да отстань ты! Может, и не пойду еще! – в притворной сердитости ответила та, но внутри у нее все пело и радовалось. – В среду, говоришь?
– Да, в среду. В семь вечера на школьном стадионе.
Глядя друг на друга, подруги рассмеялись от переполнявшей их радости. Они смеялись громко и звонко – так, как могут смеяться только дети. Хотя, по сути своей, они и были еще детьми, пусть и большими.
***
Проболтавшись с Маринкой по городу до вечера, голодная и счастливая Динка ворвалась в квартиру вихрем взлохмаченных волос, смеха, острых локтей и коленок. На ходу поцеловала маму, побоксировала с отцом. В комнате подхватила на руки Маняшу, закружила ее и вместе с ней повалилась на кровать, весело хохоча.