Но вернемся к тому, как я начал свою предпринимательскую деятельность. У нас дома часто были гости, и вот как-то раз одна подруга мамы мне говорит: «Андрей, не можешь мне сделать на заказ вот такую вещь?» И в каталоге «Quelle» (эти каталоги были очень популярны, заказать по ним в СССР ничего было нельзя, но они изображали красивую западную жизнь) показывает мне фотографии соснового кухонного буфета. Я говорю: «Могу такой, конечно, но давайте сделаю намного интереснее». И я его сделал практически на коленке. Струганные профили, которые сам изготовил в мастерской, напиленные решеточки на дверцах. И даже украсил керамикой, которую сам вылепил, обжег, раскрасил, потом еще раз обжег – как сейчас помню, там были два солнышка, улыбающееся и хмурящееся. Сделал как раз в том самом Центре творчества. За этот шкафчик мне заплатили триста пятьдесят рублей. Чистая прибыль рублей триста. Потом постепенно стали появляться еще заказы.
У нас была одна соседка по дому, которая тоже работала в Большом театре, она очень любила красивые вещи. Я ей сделал шесть или семь потрясающих столиков по цене от 500 до 1600 рублей. Самый дорогой был просто невероятный, украшенный восемью розами, каждая из двухсот пятидесяти кусочков шпона разных пород, сделанных в технике маркетри. Найти бы эти столики сейчас, купил бы за любые деньги. Напротив, в доме Москонцерта, жила очень интересная семья. Глава семейства Игорь Киричук, известный конферансье. У него была потрясающая коллекция живописи: даже Рубенс и Рембрандт были; а люстра просто фантастическая, из Дрезденского дворца (знающие люди понимают, как такие вещи могли к нему попасть). Один старинный столик помню, портрет Людовика XVI в центре, а по краям его любовницы. И вся его мебель нуждалась в реставрации. Я абсолютно бескорыстно ему помогал. У Игоря был зять, Слава, который работал барменом. Бармен в те времена – это была особая профессия. Многие не представляют: чтобы попасть в ресторан вечером в субботу, например, нужно было иметь знакомого (метрдотеля, бармена, директора) или надо было заплатить десять, пятнадцать, три рубля – в зависимости от качества ресторана. По-другому не получалось.
С помощью Славы я получил уже официальные заказы. То есть по договору делал интерьеры и мебель для ресторанов и баров, в которых он работал. В Олимпийской деревне было кафе «Молочное», делал там интерьер. Место, куда было просто невозможно попасть, очередь стояла в несколько сотен человек. Еще одному серьезному грузину… Я даже не знаю, кто он был. Может, вор в законе – не уверен. Огромная квартира, вся уставленная венгерской мебелью, и конечно, государственная цена этого венгерского гарнитура была девять тысяч рублей. Разумеется, он его покупал за три цены, потому что мебель была страшным дефицитом. Но у него дома было четыре телевизора, а подставка под телевизор в гарнитуре – только одна. Ему нужно было еще три таких же сделать. У него стоял шкаф четырехстворчатый, и на пустое место в стене надо было еще одну створку сделать. Это мог сделать практически во всем Советском Союзе (или во всей Москве) только я один. Вот так я целый год не выходил ни на какую работу по распределению, занимался подобными заказами, их было много. Но родители все-таки очень переживали, что я могу попасть под статью о тунеядстве. Отец даже подумывал о том, чтобы отправить меня в армию, потому что офицером служить два года, а по распределению работать – три. Но в результате в какой-то момент он уже жестко сказал: «Андрей, если ты сейчас не выйдешь на работу, то ты сядешь».
Так что все-таки пришлось выходить на работу. Пришел я в Конструкторское бюро транспортного машиностроения. Закрытый, режимный, секретный объект – шестнадцатиэтажная черная башня рядом с метро «Юго-западная». Сейчас, конечно, там офисный центр. Я пришел туда, и все равно попытался как-то от этого отделаться, говорю им: «Вы знаете, я увлекся художественной мебелью, мечтаю поступить в Строгановку, мне у вас уже не интересно, отпустите меня». Они говорят: «Да вы что, с ума сошли? Какой отпустить – работать!» Но все равно моя такая здоровая наглость сработала. Обычно люди после института рисуют какие-то болты-гайки, а мне дали проектировать кран для загрузки баллистических ракет в атомную подводную лодку, модель я уже не вспомню, но это была серьезная работа. Оказалось, что, даже в конструкторском бюро, если ты ко всему подходишь с энтузиазмом, то может оказаться много интересного. Например, молодых специалистов отправляли в пионерские лагеря вести кружки. Вот так я с большим удовольствием летом работал руководителем кружка резьбы по дереву. Участвовал в строительстве олимпийских объектов.