В повествовании Лактанция именно жестокий, властный Галерий предлагает Диоклетиану отказаться от трона. Он сетует, что столько лет сражался с варварами на Дунае, самой беспокойной и неблагодарной из всех границ империи, в то время как остальные тетрархи правили более спокойными и мирными провинциями. Так когда же он получит свою награду? Либо Диоклетиан по своей воле отдаст ему полную власть августа, либо, следует грозный намек, ему, Галерию, придется обратиться к своей армии и руководствоваться собственными интересами. Запуганный старый император соглашается.
Все это лишь вымысел. Во-первых, Лактанций, разумеется, не мог быть посвящен в детали подобного разговора. Во-вторых, есть независимое свидетельство, что Диоклетиан уже какое-то время обдумывал идею отхода от власти. Наконец, в-третьих, Лактанций практически противоречит сам себе: в его изложении Галерий ссылается на нечто весьма похожее на уже существовавший план наследования трона. «И тот [Галерий]... ответил, что сложившееся положение следует оставить в неизменности. [А именно], в государстве должно быть двое старших правителей, обладающих верховной властью, и двое младших, в качестве [их] помощников»[308].
Если Галерий действительно надавил на старшего императора, то лишь для того, чтобы ускорить осуществление давно и тщательно разработанного плана. Действительно, кажется, что Диоклетиан все больше подпадал под влияние цезаря и что после своей болезни ему так и не удалось полностью вернуть себе былую власть. Чаще чем когда-либо Диоклетиан стал задумываться об отставке; принятые им под чужим влиянием решения впервые за все время правления демонстрируют слабость и неумение разобраться в ситуации.
Максимиан отнюдь не разделял стремления Диоклетиана к покою и с большой неохотой, согласился на предложенный им план. Если сложную систему тетрархии нужно было обновить, сама логика власти требовала, чтобы цезарем на западе был назначен человек, приемлемый для Констанция и размещенных в той части империи войск. Сыну Максимиана Максенцию уже почти исполнилось двадцать, и его отец, женив сына на дочери Галерия Валерии Максимилле, по всей видимости, еще надеялся сделать Максенция императором.[309] Но и Диоклетиан, и Галерий были весьма невысокого мнения об этом юнце, и вновь было решено его обойти. А потому было еще важнее, чтобы новый цезарь обладал прочным авторитетом на Западе.
Как это ни печально, все усиливались недоверие и неприязнь между Констанцием и Галерием — двумя людьми, которым предстояло стать главами династий Юпитера и Геркулеса. Дело было не только в ширящемся расколе на почве религии, хотя все усиливающийся контраст между положением христиан на востоке и на западе империи не способствовал созданию благоприятной атмосферы для мирной передачи власти. Лишь твердая рука Диоклетиана удерживала под контролем конфликт, а теперь им предстояло справляться самим. Даже если и так, различие не обязательно должно было привести к краху, если оба правителя будут с уважением относиться к территориям друг друга. Но далекие от деликатности представления Галерия о стабильности в империи на практике означали, что максимальная власть должна принадлежать ему и его ставленникам. Весы власти сильно клонились в сторону востока — то есть в сторону Галерия. Кандидатуры двух новых цезарей, когда с ними наконец определились, были выбраны Диоклетианом и Галерием в Никомедии, и оба оказались орудиями Галерия: