Возможно, после смерти его отца и защитника у него просто не оставалось выбора. Констанций, по всей видимости, принял Севера как своего цезаря, но, ощутив приближение смерти, либо сам создал, либо участвовал в создании пути захвата власти для своего сына. Армия во главе с франкскими солдатами в Йорке объявила молодого Константина августом, наследником своего отца. Константин попытался придать этому акту как можно больше законности. Он написал Галерию, объясняя ситуацию, утверждая, что армия буквально заставила его принять титул и отказывалась служить кому-либо другому. Галерий понял, что его перехитрили: крайне трудно было бы свергнуть человека, держащего в руках Галлию и Британию и пользующегося симпатиями армии. Поэтому он сдержал гнев и согласился признать Константина, правда, не августом, а всего лишь цезарем династии Геркулиев на западе; Север при этом автоматически переходил в более высокий ранг августа. Константин, сделав уступку со своей стороны, согласился.[318]
Но поданному Константином примеру успешного восстания, напоминавшему о мятеже Караузия двадцатью годами ранее, вскоре последовали другие, и империя начала рушиться. Север был почти неизвестен в Италии и становился все более непопулярен: вторая всеобщая налоговая перепись остро напомнила италийцам о древней привилегии свободы от налогов, которой они лишились под властью этих иллирийцев. В Риме сенат и преторий, которые весьма болезненно переживали закат своего могущества при тетрархии, вступили в заговор с молодым Максенцием, чтобы изменить подобное положение. При удобном случае они провозгласили Максенция императором, защитником и восстановителем «древних свобод». Городской префект и прочие ставленники Севера были убиты. Следующим хитроумным ходом Максенция было убедить, щедро приправив уговоры лестью, своего отца Максимиана прервать отставку и вернуть себе прежний трон; старик, и так уже раздраженный потерей власти, воспрянул по первому зову. Когда Север двинулся с армией к Риму, чтобы покарать узурпатора, то обнаружил, что город тщательно подготовлен к обороне — хуже того, его собственные войска, которые раньше были войсками Максимиана, стали переходить на сторону прежнего императора, побуждаемые щедрыми обещаниями богатства. Север отступил в Равенну, где и подвергся осаде армии Максимиана. Его убедили капитулировать на весьма невыгодных условиях, которые позднее нарушил Максимиан: Северу пообещали сохранить жизнь в обмен на отказ от власти, а затем вынудили совершить самоубийство и, в качестве компенсации, похоронили со всеми почестями, положенными императору.
Для Галерия это было слишком; он сам отправился в Италию во главе верных ему ветеранов. Но и ему не удалось справиться со старым Максимианом, который блестяще провел затяжную кампанию, обессилив противника и лишив его припасов. Сбитый с толку, стоя в нескольких милях от Рима и все же не имея возможности его захватить, Галерий предложил переговоры, но встретил отказ. Наконец, так ничего и не добившись, он покинул Италию; его армия, расстроенная поражением, грабила и разоряла территории, по которым проходила на обратном пути. Одновременно с этим началась настоящая партия в покер: обе стороны заключали союзы друг против друга, и в этой игре Константин выказал больше терпения и проницательности. Чтобы прикрыть свой правый фланг на то время, пока он сам отражал вторжение, Максимиан заключил союз с Константином. Он предложил молодому правителю брак со своей дочерью Фаустой, законное вступление в династию Геркулиев и повышение до ранга августа. В ответ Константин ограничился лишь обещанием военного нейтралитета: он тщательно следил за тем, чтобы ничем больше не обидеть Галерия. Он развелся со своей женой Минервиной и женился на Фаусте в марте 307 года[319].
Политическая неуклюжесть Максимиана составляла печальный контраст с его полководческими талантами: прогнав Галерия из Италии, он вскоре рассорился со своим сыном — Максенций признавал, что старик незаменим в качестве военачальника и номинального лидера, но теперь уже не нуждался в нем и не собирался делиться с ним властью. Максимиан, негодуя, попытался настоять на своем, осудил своего неблагодарного сына перед всей армией и сорвал с него пурпурные одежды. Но тут его ждал шок: он обнаружил, что войска предпочитали не его, а его сына, который если и не умел вести их в бой, то знал, как их подкупить. Максимиану было позволено покинуть Италию, и он отправился искать примирения с Галерием, притворяясь, что раскаивается в своих поступках. Тем временем Африка взбунтовалась против Максенция, и во главе мятежных провинций встал узурпатор по имени Домиций Александр.[320]
318
О побеге и возвышении Константина см. Pan. Lat., 6(7); Lactantius, Mort. Pers., 24; Eutropius, X; Victor, Caes., 40, 4 и Epitome, 41,3; Zosimus, II, 9 Anon. Vales., 3, 4; Jerome, Chron., 228.
319
О захвате власти Максенцием и гибели Севера см. Lactantius Mort. Pers., 24, 16; Victor, Caes., 40, 7; Eutropius, IX, 10; и X, 2; Anon. Vales, 3, 4; Zosimus, II. О вторжении Галерия и женитьбе Константина на Фаусте см. Lactantius, Mort. Pers., 27; Pan. Lat., 7(6).
320
Lactantius, Mort. Pers., 28-29; Chronica Minora, 1.66, 231; Victor, Caes., 40, 17. Zosimus, II.