Таким образом, период упадка, последовавший за уходом Диоклетиана, казался более губительным для управления империей, чем был на самом деле. Следующие поколения были вынуждены признать, что основы, заложенные Диоклетианом, в конечном счете были на удивление прочны и пережили громоздкое четверное разделение власти. Но все это стало очевидно лишь спустя много лет после его смерти. Конец жизни Диоклетиана был омрачен кажущимся крушением столь значительной части его трудов, а также оскорблениями со стороны новых правителей. Ему, основателю тетрархии, предстояло стать ее последним выжившим членом.
До тех пор, пока жил и правил Галерий, память Диоклетиана и живые члены его семьи получали положенное им обращение. Но в 310 году Галерий внезапно заболел. Вместе с Максимином Дазой он продолжал политику религиозных гонений, весьма жестоких, но малоуспешных. К этому времени лишь самые ярые противники христиан не чувствовали утомления и не протестовали против этих бесплодных усилий. А сами христиане начали с завистью и надеждой смотреть на запад, где и Максенций, и Константин положили конец гонениям, причем последний сам стал склоняться к христианству. Таким образом, когда Галерий заболел на восемнадцатом году своего правления в возрасте не менее чем шестидесяти лет, христианам нетрудно было представить его недуг как справедливую Божью кару. Лактанций, который избрал своей основной темой демонстрацию наказания, которое ждет врагов Бога, отвратительно злорадствует, в деталях описывая смертельное заболевание Галерия в назидание правоверным. Врачи прибегли к операции, отрезая все новые и новые фрагменты плоти, но безрезультатно. «Снаружи мясо сгнило, и седалище все разложилось от язв... Смрад от этого распространяется не только по дворцу, но и по всему городу... Вследствие отвратительной болезни части тела уже утратили формы».[323]
Последним важным делом, которое совершил Галерий перед смертью, было прекращение гонений на христиан. Возможно, как утверждали христиане, он признал победу и мощь их бога. Но его эдикт, выпущенный в апреле 311 года в Сердике, свидетельствует скорее о признании своего поражения, чем о раскаянии. Христиане, говорится в нем, проявили неслыханное упрямство и в результате не поклоняются никаким богам — ни богам своих предков, ни своему христианскому богу. Так продолжаться не могло, и потому императоры в своем милосердии наконец решили вновь разрешить проводить службы по христианским обрядам. С того дня христианам предписывалось молиться своему богу за благополучие императоров и всего государства.
При этом дело не ограничилось возвращением к положению, предшествовавшему началу гонений. Эдикт наконец признавал христианство одной из законных религий империи, а христианского бога — могучим божеством. На Востоке множество священников и мирян, выйдя из тюрем и с рудников, вновь открыли свои церкви и не скрываясь проводили службы. Это было время их победы, время ликования, наступившего после долгих тяжких лет в чистилище. Ведь то, что главный гонитель открыто признавал свое поражение и силу церкви Божией, означало, что великая битва богов, теомахия, наконец завершилась победой.
К тому времени, когда эдикт был обнародован в главных городах Востока, Галерий уже скончался. Он был похоронен в месте своего рождения, в Ромулиане, вверх по Дунаю от Бононии. Огромный мавзолей, который он построил для себя в Фессалониках, остался пустым. Это было внушительное здание, ротонда нового стиля, в котором при Феодосии был создан внутренний купол и устроена церковь (какие обряды очищения для этого проводились, нам неизвестно). Она стоит и сегодня, вместе с пристроенным минаретом — это церковь Святого Георгия в Фессалониках.
Вскоре после смерти Галерия Диоклетиан испытал на себе ледяное равнодушие его преемников; ему ясно дали понять, как мало значил его престиж для нового поколения конкурирующих между собой правителей. Его дочь Валерия вскоре после смерти мужа, Галерия, присоединилась ко двору Дазы. По всей видимости, жажда власти заставила Дазу почти сразу же предложить ей стать его женой; она ответила отказом. В результате он отнял у нее всех слуг и изгнал ее и ее мать Приску из Никомедии. Позднее она оказалась в Сирии, откуда послала своему отцу Диоклетиану весть о своем плачевном положении. Он отправил к Дазе гонца с требованием позволить его дочери вернуться к нему в Салону, но Даза проигнорировал его. Повторные послания не дали никакого результата. Наконец Диоклетиан, творец императоров, который шестью годами раньше возвысил самого Дазу до императорской власти, вынужден был просить одного из своих родственников, который в то время был влиятельным военачальником при дворе Дазы, замолвить за него слово в этой единственной просьбе. Тот согласился, но с сожалением докладывал, что потерпел неудачу. Вот к чему свелась его прошлая сияющая слава. Это была неблагодарность правителя, который больше не боялся его, а потому цинично отбросил маску уважения и даже простой вежливости. Для этих новых людей он был всего лишь помехой, бесполезным и несносным пережитком. Когда Константин разрушил статуи опозоренного Максимиана в Галлии, вместе с ними были уничтожены и статуи Диоклетиана: два правителя обычно изображались вместе.[324]
323
Об эдикте о прекращении гонений и смерти Галерия см. Lactantius, Mort. Pers., 33-35; Eusebius, Hist. Eccl. 8; Anon. Vales, 3, 8; Victor, Epitome, 40.16.
324
Lactantius, Mort. Pers., 39-50; Eusebius, Hist. Eccl., 8. Проклятие памяти Максимиана не было осуществлено сразу после его смерти, а только в момент разрыва Константина с Максенцием, т.е. в 312-м или конце 311 года. Позднее Константин реабилитировал Максимиана. Ср. изложение этого материала — Barnes, NEDC, Ch 4.