«Варварские» военачальники и солдаты высоко ставили кровное родство и личную верность (в противовес римскому праву, которое они едва понимали), что естественным образом принуждало их защищать наследственную династию. Что еще более важно, достигая высших командных чинов, они прекрасно знали, что никогда не смогут сами стать императорами. Владея силой меча, они по-прежнему оставались в повиновении у силы культуры и воспитания цивилизации.
Новый порядок, установленный в IV веке, решил множество проблем, но ценой создания новых, с которыми временно удавалось справляться или которые еще не проявили себя, но позднее выросли до более угрожающих размеров. До тех пор пока императоры оставались могучими монархами, верховными командующими на деле, а не только по титулованию, германский элемент армии можно было удерживать под контролем. Однако социальный барьер, не позволявший добиться трона командирам-германцам, вместе с тем не давал им стать органичной частью государства и цивилизации, на защите которой они стояли. Долгое время чаша весов склонялась в сторону Рима: эти люди, первоклассные воины, преданно сражались против врагов, этнически приходившихся им родичами. Но по мере германизации армии ее командиры, такие как Дагалайф, Арбогаст и Сильван, словно китайские полководцы, сосредоточили в своих руках ключевые линии власти, которую нельзя было ни официально оформить, ни бесконечно удерживать под контролем, пользуясь социальными различиями.
Рим испытывал острую нужду в людях, поскольку число сельского населения, особенно в западной части империи, до сих пор не восстановилось после кризиса III века, несмотря на восстановление безопасности. Налоговое бремя, лежавшее на небезграничных сельскохозяйственных ресурсах империи, достигло невыносимых масштабов, во много раз превысив размер налога ранней империи: теперь от народа требовалось поддерживать куда большую армию, раздутый государственный бюрократический аппарат, а помимо него — все увеличивающуюся бюрократию христианской церкви. Города так и не вернули себе прежнего положения. Богачи предпочли не возвращаться, но сосредоточить свою власть в обширных земельных владениях. Мелкие земледельцы и крестьяне были куплены, закрепощены посредством налогов и постепенно исчезли как класс, особенно на западе. И в городе, и в сельской местности практически исчез средний имущественный слой населения. Императоры, видя эти симптомы, честно пытались остановить процесс, но поскольку главной его причиной было функционирование государственной машины, а высшее чиновничество и духовенство сами были крупными землевладельцами, то государство по сути оказалось привязано к земельной аристократии, что бы оно об этом ни думало и что бы ни провозглашало в своих судебных решениях.[333]
Чересчур разросшийся в верхних слоях аппарат по-прежнему поддерживал государство. При всей сложности и дороговизне его механизмов он справлялся с основной задачей всех государственных бюрократий — ограничивал разрушения, причиненные неизбежной борьбой за власть, идущей у трона. Но при неослабевающем внешнем давлении римское государство теперь располагало меньшим количеством ресурсов. Там, где Диоклетиан предполагал приблизительно равномерное распределение, справедливый вклад в общее дело, с течением веков становилось все очевиднее существование чего угодно, только не справедливости.
ГЛАВА 17.
ДОЛГОСРОЧНАЯ ПЕРСПЕКТИВА
ГДЕ ИСКАТЬ НАМ НАДЕЖДЫ, ЕСЛИ РИМ ПАДЕТ?
В 370-е годы разведка начала доносить командирам на границах империи, что племена по другую сторону Дуная переживают потрясения совершенно иного масштаба, вызванные прибытием доселе неизвестного народа — гуннов: оглядываясь назад, можно сказать, что это событие повлекло за собой череду все более жестоких кризисов, которые навсегда изменили отношения Рима со своими соседями.
Родом с юга России, эти грозные кочевые орды, с их, казалось, непобедимой конницей, сокрушили и подчинили себе аланов, сломили остготов, а затем в крупной битве на Днестре разгромили вестготов и вытеснили их из Дакии. Предупреждение об опасности прокатилось по готским племенам. Огромные массы во главе с вождями-вестготами Алавивом и Фритигерном сдвинулись с места и отправились на поиски новой, более безопасной земли. Выйдя на северный берег Дуная, они с почтением обратились к владыке восточной части империи Валенту, прося дать им земли во Фракии, чтобы они могли там поселиться на обычных условиях дани и военной службы империи. Просьба была удовлетворена.[334]
333
См. особ. Boak, Manpower Shortage; A. Η. M. Jones, LRE, Vol I. О значительном увеличении налогового бремени и разрыве между богатыми и бедными см. Jones, Taxation’, в RE; Bury, Later Roman Empire, Vol. I; Anderson, Passages from Antiquity to Feudalism, I, 4.
334
Нашим лучшим источником сведений об этих событиях несомненно является Аммиан (Ammianus, XXXI).