Выбрать главу

Иммиграция, которая при поэтапном осуществлении могла бы обернуться на пользу империи, была погублена неумелым обращением. Уже само количество мигрантов было таково, что все расчеты и попытки контроля оказались бесполезны: «Чиновники, которые переправляли варваров на этот берег, пытались счесть их, что заранее было обречено на неудачу, но наконец бросили эти тщетные попытки».[335] Императорская администрация не могла сразу справиться с размещением и обеспечением такого количества людей. У них по-прежнему осталась большая часть их оружия, они были голодны, а их бедой бесстыдно пользовались ненасытные чиновники Люпицин и Максим, которые продавали съестные припасы по непомерным ценам, из-за чего варвары даже были вынуждены отдать в рабство часть своих детей. В отчаянии они взбунтовались, разбили отряд Люпицина и принялись грабить Фракию, не встречая особого сопротивления. В этой неразберихе их родичи, остготы, тоже массово переправились через Дунай, беспрепятственно пройдя мимо охраны границы.

Угроза, которую представляли собой эти варвары, была так велика, что Валенту ничего не оставалось, кроме как выступить против них войной. Воодушевленный частичными успехами местных командиров, он подошел к Адрианополю во главе своей основной полевой армии. Здесь он совершил еще два промаха. Он позволил искусному Фритигерну затянуть переговоры о мире, в то время как остготы подтянулись и еще усилили его и без того немалую армию. Однако самого Валента убедили не дожидаться прихода армии Грациана, двигавшейся с запада, а сразу дать бой. Переговоры были прерваны, и вопрос должна была решить битва 9 августа 378 года. Левое крыло римской конницы успешно начало бой, но из-за отсутствия поддержки других войск не сумело пробиться к лагерю варваров. Затем римских конников обратил в бегство могучий удар объединенной конницы готов, аланов и грейтунгов; они окружили оставшуюся без защиты пехоту. Пехотинцы оказались в безвыходном положении: они не могли двинуться или совершить маневр, находясь под угрозой метательных орудий и тяжелой конницы:

Небо скрылось из глаз за тучами пыли и отражало ужасные крики; стрелы, несущие смерть со всех сторон, всегда находили свою цель, ведь невозможно было предсказать, откуда они прилетят. Когда варвары хлынули вперед всей неисчислимой ордой, давя людей и коней, и от тесноты некуда было отступить и некуда бежать, наши воины, исполнившись презрения к смерти, рубили врагов, сами падая под их ударами. С обеих сторон под ударами топоров лопались шлемы и доспехи... земля, скользкая от крови, не давала опоры, поэтому они могли лишь напрягать все свои силы, чтобы подороже продать свою жизнь. Они отражали врага с такой яростью, что некоторые были убиты оружием их собственных товарищей.[336]

Через несколько часов все было кончено. Остатки римлян бежали с наступлением ночи. Сам император Валент был где-то среди груд тел погибших, а его армия потеряла две трети своего состава — почти 40 000 отборных солдат. Катастрофа была сравнима с поражением при Каннах шестью веками ранее — а ее последствия для состава и духа войск в этот критический момент невозможно было оценить. Потрясение от поражения при Адрианополе прокатилось по всей империи. Вестготы в полном составе обосновались на территории Рима — уже не как просители или подданные, но, как считали они сами, на правах завоевателей.

Преемник Валента Феодосий понял, что пытаться прогнать их не только невозможно, но и, с учетом ослабленной численно армии, даже нежелательно. Искусно используя укрепленные города и цитадели, которые, как выяснилось, готы взять не в состоянии, он обуздал их грабежи, восстановил дух в войсках и одержал несколько побед, которые были скорее престижны, чем ценны с точки зрения стратегии. Однако благодаря этим успехам Феодосий смог принудить варваров подписать мирный договор в 382 году, законно придав им статус федератов в Нижней Мёзии и обязав предоставлять по требованию военную помощь.

вернуться

335

Ammianus, XXXI, 4.

вернуться

336

Ammianus, XXXI, 13.