Эти тенденции были еще явственнее в западных, менее урбанизированных провинциях, где города полностью зависели от сельской местности. Диоклетиан лишил старую сенаторскую аристократию Италии и Галлии ее политического влияния, но не обширных земельных угодий; и с течением времени она объединилась и повысила свое относительное экономическое положение до необычайного уровня. Концентрация богатства в руках все более немногочисленной группы (в силу низкого уровня рождаемости и кровнородственных браков среди аристократии) привела к тому, что средний доход сенатора составлял примерно в пять раз больше, чем это было в I веке. Многие владели значительным количеством имений в Италии, Испании, Галлии или Африке; стандартный годовой доход сенатора составлял примерно 120 000 солидов, при том что придворный чиновник получал 1000 солидов, а крестьянин — пять.[338]
К 400 году большая часть Галлии и Италии находилась в руках менее чем дюжины больших сенаторских кланов, богатство которых позволило им вновь возвыситься над наместниками провинций. Эти круги восприняли аристократическую «республиканскую» манеру; они презирали солдатских императоров и считали своей главной задачей оградить собственные богатства и занимаемую позицию от требований государства. Они выигрывали в денежном плане и как землевладельцы, и как наместники: жесткие государственные законы против взяточничества, вымогательства и прочих злоупотреблений с полным сознанием долга объявляли народу те самые чиновники, против которых эти законы были составлены. Для крестьянина выплачивать цену «безопасности», которую требовало от него государство, означало либо идти в кабалу, либо просить подаяние. Для мелкого мещанина выбор стоял между разорением под властью государства или под «опекой» могущественного аристократа. От бедного германского солдата-поселенца из числа лимитанов в конечном итоге ждали, что он будет защищать огромные поместья и виллы богачей от «врагов», чей образ жизни был, вероятно, куда ближе к его собственному. Из таких составных частей состоял на западе пресловутый «упадок духа гражданственности».
На греческом Востоке существовали те же коренные проблемы, но провинции располагали более стабильными ресурсами для их разрешения. Исконное население здесь было куда более многочисленно. Городов было значительно больше, и они сумели сохранить большую экономическую жизнеспособность, отчасти благодаря своим торговым и производственным предприятиям, от которых города зависели еще со времен греков. Александрия, Антиохия, а вскоре и Константинополь стали крупными торговыми центрами Средиземноморья. Поэтому большая часть личного богатства оказалась привязана к городам, а потому не замерла и гражданская жизнь; здесь не произошло возвращения к чисто сельскому хозяйству, как это случилось на западе. Кроме того, местное крестьянство не до такой степени испытывало гнет аристократии: крестьяне были прикреплены к своим земельным наделам, но чаще это были независимые деревенские общины, чем крупные поместья. Тенденция к поляризации экономики несомненно присутствовала, но была ограничена более городской, коммерческой, более государственной жизнью местного населения — эта черта восходила ко временам еще до установления римского владычества. Многие города получили от императора субсидии, а сам Константинополь быстро вырос в огромный столичный и торговый мегаполис. Средняя прослойка имущих, низшая городская аристократия, мелкие землевладельцы и ремесленники были придавлены, но не полностью уничтожены запросами новой империи-крепости. Разумеется, и здесь были богатые землевладельцы, которые занимали высшие чиновнические посты в государстве. Но они все же жили в городах, их богатство было более скромных размеров и распределялось шире; в значительной степени это была новая, появившаяся при Константине чиновническая аристократия, целый корпус сенаторов-парвеню, чья социальная позиция напрямую зависела от их общественной карьеры — что в корне отличало их от прежней италийской аристократии.
338
Bury, Later Roman Empire, Vol I, Ch II; Peter Brown, World of Late Antiquity, p. 34. О контрасте между экономической мощью и устойчивостью западной и восточной частей империи см. приведенное выше, а также Jones, LRE, Anderson, I, 4; Boak, Manpower Shortage.