Вследствие этого император, находившийся на востоке, куда лучше мог контролировать высший слой общества, посредством которого он управлял государством. Уклонение от уплаты налогов и исполнения обязанностей, коррупция и различные нарушения здесь можно было держать в узде, а деятельность чиновников отличалась большим профессионализмом и в большей степени поддавалась контролю. Административная машина, хоть и была неуклюжей и невероятно дорого обходилась государству, действовала здесь ближе к модели, задуманной Диоклетианом, и оперировала на значительно более обеспеченной территории. Зерно из Египта действительно шло — в большей или меньшей степени — в тех направлениях, которые назначал префект; подотчетные государству фабрики и промышленные корпорации поставляли положенную квоту продукции; землевладельцы и деревни давали установленное число новобранцев для армии. Никакая многочисленная и влиятельная группировка не могла обойти законы правительства в таком масштабе, как это делала аристократия на западе. После 363 года на границе с Персией вновь на долгое время воцарился мир. В восточных провинциях не было гражданских войн и почти не было случаев узурпации власти.
Всем этим императоры были обязаны не только экономической силе этой части империи и организации управления, но и прочной коренной греческой традиции верности государству и его божественным правителям, а также давним существованием в этом регионе аппарата государственной бюрократии и управления. Постепенное перемещение политического центра притяжения на восток, завершившееся строительством новой столицы Константина, не было случайным.
На востоке были города, стратегически расположенные цитадели, население, промышленность, богатство и поддающийся контролю центр власти. Восточные сенаторы-мандарины не смотрели с пренебрежением на солдатских императоров, но гордились Новым Римом и тем, что теперь назывались «ромеями» — римлянами. Несмотря на то, что новая волна варварского вторжения обрушилась в первую очередь на Восток, на Адрианополь, важно отметить, что этот регион сумел выстоять в великих бурях V века, в которых в конце концов сгинул Запад.
Падение западной Римской империи дало мощный толчок полетам моралистической, мифотворческой и романтической фантазии практически всех последующих эпох. Как отмечает Бери, следует остерегаться рассматривать это событие как предопределенное и неизбежное. Оно не было «естественным следствием неумеренного величия», а произошло от неумения противостоять кризису нового масштаба. К 380-м годам отдельные части империи неизбежно должны были так или иначе подвергнуться германизации. Проблема, как считал и Феодосий, состояла в том, чтобы каким-то образом интегрировать этих многочисленных и могучих людей в политические рамки империи. У германцев до сих пор существовала примитивная военная знать, неспособная самостоятельно управлять независимыми государствами. Им нужна была собственная земля, возможность воевать и получать за это вознаграждение и высокие почести для их вождей. Использовать эту новую примитивную силу, не разрушив при этом Римское государство, было делом, требовавшим большой политической смекалки, но отнюдь не невыполнимым. Если бы Феодосий правил дольше или если бы его преемники оказались толковыми правителями, смешение римского и германского населения на западе могло бы принять другую форму.[339]
Как бы то ни было, в 395 году Феодосий скончался, оставив трон своим двум весьма юным сыновьям, Гонорию и Аркадию, которые должны были стать императорами Запада и Востока соответственно. Опекуном сыновей Феодосий назначил военачальника, вандала Стилихона, но и это не помогло компенсировать слабости правления двух малолетних императоров; их дворы стали центрами интриг соперничающих партий, а разделением империи могли воспользоваться новые варварские «союзники». Стилихон был популярен в армии; де-факто он стал правителем Запада и попытался распространить свое влияние на Иллирик, который по-прежнему оставался основной зоной набора солдат негерманского происхождения. Если бы он не был варваром, то, возможно, сам мог бы стать императором и удержать Запад от распада. В действительности же ему всячески мешала и противилась придворная партия аристократии, которая в конце концов и привела его к позору и падению.
339
См. особ. Bury, op. cit., Ch IX. Однако автор, по всей видимости, не признает роли сокращения численности войск в кризисе, постигшем Западную империю.