Другая крайность была такова: римско-британские общины, всегда составлявшие абсолютное меньшинство в этой периферийной провинции, где латинская культура так и не пустила глубокие корни, пережили настоящие темные времена. После ухода последних частей армии, оставивших Британию совершенно беззащитной, англы, саксы и юты постепенно захватили юго-восточную часть острова, перерезав последние тонкие ниточки связи городов с континентальными территориями в Галлии; одновременно с севера и запада надвинулась новая волна угрозы. Были предприняты героические попытки организовать сопротивление исконного кельтского населения; возможно, города ждали, что римляне все же вернутся, нужно только продержаться некоторое время. Местные короли подняли головы и стали пытаться завербовать германцев в обмен на землю, что вскоре привело к катастрофе. Здесь едва ли можно говорить об оцивилизовывании захватчиков, смешении народов, тонкой дипломатии или престижных брачных союзах — речь идет лишь о нескончаемой вражде и войне между британцами и германцами, которая постепенно отодвигала границы кельтских земель вглубь острова, изолировала друг от друга общины и уничтожала последние крохи римского образа жизни. Британия обратилась в мешанину мелких эфемерных государств, междоусобная борьба которых практически не оставила памяти о себе ни в хрониках, ни в археологических находках. Лишь несколько имен и ужасающие лаконичные записи созданных значительно позже Англосаксонских хроник позволяют нам мельком взглянуть на события тех времен:
Но когда пошло на спад великое переселение народов, а империя гуннов рухнула, восточная Римская империя вновь набрала силу. Синтез греческой культуры, римского права и правительства, абсолютной монархии и православного христианства дал могучую, прочную цивилизацию, которая уже в следующем веке начала отвоевывать Италию, Иллирик и Африку. Благодаря государственным механизмам и социальной организации, созданным Диоклетианом и Константином, эта империя оставалась самым могущественным и самым передовым христианским государством вплоть до эпохи арабских завоеваний. К примеру, его фискальная система была несравненно более эффективна, чем любые задумки франкских королевств. В искаженной картине, которую дает Гиббон, вся история Византии предстает вырождением римских добродетелей в пороки Востока, деспотию и монашество. Однако что это за вырождение, которое позволяет противостоять многочисленным врагам, используя все доступные виды оружия, которое снова и снова возвращает себе утраченные провинции и активно распространяет свою религию, грамотность и стиль жизни среди своих соседей — гигантских славянских племен? Свидетельства культуры и художественное наследие Византии в изобилии сохранились в бесчисленных церквях Востока: в Греции, Сербии, Болгарии, России. О твердом намерении выжить красноречиво свидетельствуют монументальные двойные земляные стены Константинополя, крупнейшие городские укрепления за всю историю, о которые почти тысячу лет безрезультатно разбивались волны готов, гуннов, арабов и славян.