Торжественный прием был тщательно срежиссирован. Простые смертные могли приблизиться к божественным персонам императоров, лишь пройдя целый цикл церемоний. Но главный упор был сделан на демонстрацию единства и согласия августов: в панегирике говорится, как они выходят из дворца и стоят бок о бок в роскошной колеснице, медленно несущей их к центральной площади города сквозь людские толпы: «...Сами дома, как я слышал, словно бы двинулись с места, поскольку все мужчины и женщины, дети и старики устремлялись через распахнутые настежь двери на улицы или высовывались из окон верхних этажей».[102]
В списке победных титулов двух императоров была опущена ранее упоминавшаяся в нем победа Караузия над пиратами в проливе, но в остальном он развертывался вполне предсказуемо и одинаково для обоих императоров: победитель германцев, победитель сарматов, победитель персов. Тот факт, что все эти победы существенно различались по характеру и важности, что в некоторых случаях они были одержаны лично, а иногда — как, например, в случае договора с Персией — были достижением дипломатии, не имел никакого значения. Императоры должны были предстать перед своими подданными и войсками как непобедимые воители, способные одолеть любого врага. Отличительной чертой панегирика (существенно усложнившей работу историкам) было то, что все эти кампании были выстроены в соответствии с нуждами пропаганды, чтобы продемонстрировать полное согласие между августами, не запятнанное соперничеством или ревностью, — особенно по поводу военных успехов. Поэтому успехи императоров были сведены к искусственной симметрии: так, союз Максимиана с Генобальдом стоит рядом с договором Диоклетиана с Бахрамом, хотя между ними не было ничего общего. Подобные стилистические уловки, хотя они и скрывали истинный ход событий, являлись частью общего замысла: убедить слушателей, что долгая ночь междоусобицы и нестабильности наконец осталась позади. Все эти беды случились потому, что мир неким образом стал разлагаться морально: брат поднял руку на брата, а вожди лишились своих добродетелей, и боги отвернулись от империи. Нашествие варваров, голод, разрушенные селения, инфляция — все это были приметы эпохи разлада между землей и небом. Поэтому Диоклетиан и Максимиан с помощью жертвенных приношений и благочестия, с помощью единства и демонстрации своих последовательных успехов старались показать, что они снова пользовались покровительством богов: согласие августов (concordia augustorum) на земле отражало согласие богов (concordia deorum) на небесах.
Учредив дуалистическую монархию, Диоклетиан точнее всего определил ее сущность через свою политику в отношении религии. Он воскресил во всей империи культ почитания Юпитера (Зевса) и Геркулеса (Геракла), отождествляя себя и Максимиана с этими двумя небожителями. Юпитер был мудрым правителем Вселенной; он свергнул древнюю расу титанов и положил начало новому правлению олимпийцев. Так же и правление Диоклетиана стало началом новой эры, сменившей годы жестокого, бесчинного правления узурпаторов. Геркулес был последним из земных сыновей Юпитера; рожденный от добродетельной смертной женщины Алкмены, этот герой не знал преград и был достаточно силен, чтобы одолеть всех противников богов и людей, — как и Максимиан, неутомимый воин, который избавит империю от захватчиков и бунтовщиков.
Отождествление с богами не ограничивалось простой риторической аллегорией. Разумеется, каждый император был богом в том смысле, что он (или его божество) был объектом поклонения и почитания. Но в последние годы императоры делали все больший упор на свою общность с бессмертными богами. Они заявляли, что являются союзниками (comes) наиболее известных или могущественных богов, так же как военачальники высшего ранга были comes императора. Аврелиан утверждал, что является телесным воплощением или духовным сыном вечного Непобедимого Солнца, Sol Invictus. Двигало ими не только тщеславие, но и весьма серьезная потребность закрепить свое правление чем-то более весомым, чем одобрение армии, — показать, что право на трон исходило свыше, и четко указать разницу между «законным» правлением и простым удачным мятежом. Успешная власть должна брать на себя обязательства и показать, что имеет право требовать верности себе, в отличие от своих соперников. Зачастую, как в любой период смуты, это право приходилось изобретать. Если тот или иной правитель успешно добивается и надолго удерживает верность сторонников, то со временем оправдание его правления в глазах потомков превращается в миф об основании новой династии. Однако миф, как и легенды об основании английской и американской демократии, будет заключать в себе определенные политические ценности, и это в равной степени верно и для демократического, и для автократического государства.