Принято считать, что Серебряный век завершился в 1921 году, но можно ли считать завершенным то, что было только намечено и до сих пор не получило должного осмысления? Мы вынуждены признать, что великое наследие представителей духовного ренессанса оказалось вытеснено карикатурной подделкой под культурную парадигму, воплотившей собой подлинный триумф интеллектуальной нищеты и ценностной системы Homo economicus. Сегодня никто больше не говорит о «синтезе искусств», о теургическом творчестве, о Третьем Возрождении (которое должно было быть славянским, согласно Ф. Ф. Зелинскому), между тем немногие из оставшихся наследников Серебряного века, по-прежнему находятся в готовности открыть новую страницу в истории русской культуры.
В 1899 году С. Дягилев вместе с несколькими писателями и художниками (Бакст, Бенуа, Философов, Мережковский и др.) основал журнал «Мир искусства», задачей которого было создание новой концепции культуры. Как справедливо замечает итальянский литературовед Уго Перси, в «Мире искусства» фактически был воплощен проект Gesamtkunstwerk, проект «синтеза искусств». Не мало важно и то, что центральное место в “Мире искусства” отводилось “ницшеанским” ценностям. Журнал объединил всех наиболее интересных творческих личностей и ознаменовал собой наступление новой эры в интеллектуальной истории России конца XX столетия. Впервые идея “синтеза искусств” (или “единения искусств”) прозвучала в лекциях Шеллинга. В России известным приверженцем творческой концепции Вагнера был шеллингианец и “любомудр” Одоевский, автор “Русских ночей”. Помимо Одоевского, идея “синтеза искусств” была воспринята в России художником Кандинским (книга “О духовном искусстве”, 4 сценических композиции: “Зеленый звук”, “Фиолетовый занавес”, “Черный и белый”, “Желтый звук”), а также нашла отражение в “соборном искусстве” русских символистов (что особенно ярко проявилось в поистине великом замысле “Мистерии” Скрябина), ту же самую идею мы находим в кинематографе Эйнзенштейна и в “Русском балете” Дягилева. В Англии отголоски этой эстетической теории обнаруживаются в театральном творчестве Э. Г. Крэйга, в Швейцарии — у Адольфа Аппиа. Сегодня Gesamtkunstwerk приобретает необозримый размах, но его теоретическое обоснование в нынешнюю эпоху просто обязано быть и обоснованием “онтологическим”.
Признавая, что состояние современной культуры является кризисным, мы должны не ограничиваться сухой констатацией, но готовиться к исторически важному действию — созданию новой культурнофилософской парадигмы, продолжая великое дело наших предшественников. Необходимо продолжать свой путь к идеальной сущности мира, не обращая никакого внимания на позорный облик современной культуры. Мы не должны забывать, что: 1) Античность всегда была органической составляющей русской культуры. 2) культурно-философский диалог Серебряного века с Античностью был катастрофически недолгим, поэтому мы не можем утверждать, что в тот период была сформирована целостная культурфилософская парадигма. Существует мнение, что Серебряный век был только переходным этапом, но — к чему? Обращаясь к Гесиоду, мы находим ответ — к БРОНЗОВОМУ ВЕКУ [русской культуры]. В таком случае возникает вопрос: с какой Античностью мы будем вести диалог теперь? Хорошо известно, что греческая культура повсеместно воспринималась как культура Аполлоническая, в то время как “темная”, мистериальная Греция, Греция тайных культов, Дионисийская Греция изгонялась как внушающая ужас, лишающая покоя, как сокрушительница “светлого оптимизма” Аполлонической иллюзии. Именно к этой “темной”, почти запретной Греции устремились многие мыслители, художники, поэты Серебряного века. Диалог с Дионисийской Античностью, не удостоенной внимания Винкельмана и других “служителей Аполлона”, породил великую культуру, ставшую мостом между Востоком и Западом.
Многие из тех, кому в полной мере присущ интеллектуальный моветон, отождествляют дионисийство с развратом, пьянством и прочими непотребными вещами, не имеющими никакого отношения к богу Дионису. Фридрих Ницше указывал, что необходимо различать дионийских греков и дионисийских варваров; именно празднества вторых не обходились без неограниченной половой разнузданности, дикого зверства природы, постыдного смешения жестокости и сладострастия. В этом случае речь идет о грубом, карикатурном дионисийстве, и если современность обнаруживает много схожих с ним черт, это говорит лишь о степени той обезбоженности, в которую погрузилось человечество. Подлинно Дионисийское раскрывалось в празднестве искупления мира и духовном просветлении, что было следствием разрушения principium individuations. Здесь полностью отсутствовал апол-лонический закон «сторонись чрезмерного», здесь разрушались границы индивида, и титаническое начало оказывалось перед риском претворения в божественное (Дионисийское), подобно тому, как свинец превращался в алхимическое золото.