В «Герметической традиции» Юлиус Эвола прямо пишет о том, что боги никогда не были заинтересованы в том, чтобы человек достиг бессмертия (сей постулат был известен всем герметикам). Не были ли изгнаны первые люди из Рая от того, что, вкусив плод от Древа, они увидели свои «кожаные» одежды и устыдились, что их свет сокрыт в «футляре» лжи и подлинным их даром является божественное бессмертие? В этом случае Иблис лишь сделал их зрячими, но уж никак не проклятыми. Описывая суфийский взгляд на грехопадение, Уильям Читтик253 напоминает, что в Коране «ясно говорится, что Бог сотворил Адама, потому что хотел поставить наместника на земле. Адам не смог бы стать наместником, если бы остался в раю», Читтик приводит фрагмент из Сам'ани: «Адама привели из рая в этот мир не из-за его проступка. Если даже предположить, что он не совершал этого, он всё равно был бы приведён в этот мир, ибо наместничество и ковёр власти ожидали его пришествия. Ибн Аббас сказал: «Бог вывел его из рая прежде, чем он вошёл внего». Вкушение запретного плода, таким образом, было попыткой снятия природной двойственности Адама, — отвержение природы человеческой и тотальное принятие природы божественной . «.. .и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно». Знать есть уходить в изгнание. В последнюю эпоху, после ницшеанского произнесения приговора «Бог умер», изгнавший и изгнанник поменялись ролями. На этот раз человек изгнал Бога, но сам Богом не стал. Человек больше не знает. Человек больше не дерзает знать. Смирившись с участью глиняной куклы, он больше не способен бросить вызов. Осталась лишь зависть богов, но более страшная, более безжалостная, ибо это зависть богов, что были изгнаны. Ницше мыслил Адама как соперника Бога, но современный потомок дерзновенного Адама более не способен на то, чтобы «дело познания росло, высилось, несло с собой сумерки богам»! В сумерки уходит само человечество.
Жорж Батай не только считал себя единственным человеком, в котором воплотилась мысль Ницше, но и доходил до полного отождествления с немецким философом. В своей самой личной книге «Внутренний опыт» Батай пишет, что по пути своего внутреннего опыта (а в понимании автора этот опыт есть опыт мистический) Ницше «шёл, влекомый лишь вдохновением и нерешительностью», с чем мы не можем согласиться, и парируем: «Ницше шёл, влекомый высшей задачей — подготовить человечеству, говоря его собственными словами, момент высшего самосознания, или Великий Полдень». Если для Батая человек характеризовался, как уже было отмечено, своей «разорванностью» и был в равной степени как несовершенным, так и незавершённым, плюс ко всему не имеющим возможности перестать быть только человеком, то для взора философа переоценки всех ценностей не было ничего более ужасного, чем «видеть человека раскромсанным и разбросанным», о чём говорил Заратустра, сравнивая людей, которых он всюду встречал, с обломками и частями человека. Но для него человек был мостом. Ницше даже в этих обломках видел будущее, и потому его Заратустра обращается к тем, кто ещё не бесплоден, кто носит в себе ещё частицу хаоса и способен родить танцующую звезду — сверхчеловека. Там, где Ницше видел сияние и возможность, Батай зрел лишь тупик. «Быть всего лишь человеком, не иметь никакой иной возможности — вот что душит, вот что переполняет тяжким неведением, вот что нестерпимее всего», — вступая в ночь незнания, движимый одним только экстазом, не имея ни дороги, ни цели, Батай постигает, что человек «призван быть безответным самонаказанием». Трагедией мыслителя стало то, что он не мог видеть дальше человека, как делал это Фридрих Ницше. Причина отчаяния Батая заключалась в том, что, отправившись в путешествие на край возможного, он заведомо ограничил человека, не оставляя ему шанс себя превзойти. Весь «Внутренний опыт» повествует об этом отчаянии. Батай много цитирует Ницше и даже с проницательностью замечает, что немецкий философ «первым достигнул бездны и погиб в победе над ней». Ацефал был казнён. Казнён, ибо встретился с божественным. Батай уверен в том, что подобный опыт сродни казни.
253
William С. Chittick. The Myth of Adam’s Fall In Ahmad Sam’ani’s Rawh al-arwah // Sufi, issue 15, autumn 1992, pp. 5-14.