В современной литературе Священному союзу даются полярные оценки. Одни авторы усматривают в Священном союзе первую в европейской истории попытку объединения человечества, «своеобразный прообраз Лиги Наций и ООН»[43].
Другие не приемлют[44] позиции, согласно которой Священный союз явился системой «мирного сосуществования народов, основанной на „нравственных заветах христианства“»[45]. Так, Н. А. Троицкий выступил против того, чтобы «иные из постсоветских историков усматривали в „доктрине священного Союза“ „благородство“ и „высокий гуманистический пафос“, адресуя свою критику, в частности, В. В. Дегоеву[46].
В настоящее время продолжается дискуссия о том, позволила ли венская система надолго сохранить прочный мир в Европе, и может ли она послужить примером для договоренностей, которые обеспечат стабильность на планете[47].
В прямой связи с изменениями оценок Священного союза в современной историографии, особенно в период основания союза и деятельности в нем Александра I, наблюдается переоценка роли самого императора во внешней политике и победе Российской империи над Наполеоном, а также роли русской дипломатии.
Продолжается развитие темы дипломатической победы Александра I над Наполеоном и раскрытие ее причин. Эти сюжеты с 1960-х гг. разрабатывал В. Г. Сироткин[48]. В работе „Наполеон и Россия“[49] он упомянул об одном из аспектов участия Блудова во внешнеполитической борьбе России — его усилиях в антинаполеоновской пропаганде.
Безусловно, на деловую атмосферу, в которой работал Блудов, влияли характерологические особенности императора Александра I, определявшего внешнеполитический курс и состав элиты своего дипломатического корпуса.
В дореволюционной литературе неприязненным оценкам, дававшимся личности Александра I историками: Николаем Карловичем Шильдером (1842–1902) и великим князем Николаем Михайловичем (1859–1919), противостояло иное мнение — историка Василия Карловича Надлера (1840–1894), который подчеркивал искренность и силу религиозных убеждений Александра I.
По мнению Надлера, эволюция религиозных взглядов императора привела его к выводу о необходимости построения международных отношений в послевоенной Европе на принципиально иных, стабильных основаниях. Почву для европейской безопасности он видел в понятных для всех европейских народов истинах Евангелия[50].
О воздействии фактора религиозности Александра I на проводимую им внешнюю политику писал швейцарский историк и политический деятель Анри Валлоттон (1891–1971)[51]. В новейшей исторической литературе о недооценке исторической наукой воздействия религиозных взглядов русского императора на его внешнеполитическую программу и действия размышляет Андрей Николаевич Сахаров[52].
Противоречивые характеристики Александру I как дипломату и руководителю отечественной дипломатии, дававшиеся в дореволюционной историографии, нашли продолжение в столь же полярных оценках в советской и современной российской историографии.
В отношении личности Александра I как бы „сомкнулись“ дореволюционная и советская научные линии[53].
В 1990–2000-е гг. набирает силу историческая „реабилитация“ императора Александра I. Один из современных авторов, Н. И. Казаков пишет: „Нет, Александр I был человеком стойким и целеустремленным, хотя, возможно, перед тем, как принять окончательное решение, он и колебался в выборе наилучшего средства для достижения цели“[54].
И, тем не менее, сама личность императора Александра I и ее понимание продолжает оставаться дискуссионной проблемой. Противоречивости характеристик, данных личности Александра I В. А. Федоровым[55], которые отражают существующий спектр мнений об императоре, А. Н. Сахаров[56] противопоставил рассмотрение „глубокой, интеллектуально развитой, умной“, масштабной личности выдающегося деятеля в истории России и Европы, каким был император Александр I.
Блудов, будучи исполнителем воли Александра I, действовал в рамках избранной императором дипломатической стратегии „конституционной дипломатии“. На рубеже XX–XXI вв. проблема конституционализма в России, глубокое изучение которой начинается в 1980-е гг. с внутренней политики в первой четверти XIX в.[57], находит свое продолжение в рассмотрении ее внешнеполитических аспектов[58].
43
44
45
46
47
51
53
Некоторые их начатых до революции исследований получили продолжение в Советской России. А. Е. Пресняков еще до революции опубликовал очерк о проблемах русского самосознания, в том числе александровской эпохи. Эту тему историк развивал в 1920-е гг. В 1990 г. исследования Преснякова переиздали. См.:
57
58