Во многих селах и городах Судетской области было объявлено чрезвычайное положение. Оно коснулось и райских городков с целебными источниками, где мы провели столько приятных и спокойных дней, встречались со многими приятными и благородными людьми, приезжавшими сюда со всего света, городков, где мы просыпались и засыпали под чудесную музыку. Роскошные залы «Паласа» в Карловых Варах, всегда оживленные, где мы несколько месяцев назад сидели за столом, беседуя с остряком-махараджей из Капуртхалы или «остроумным» Титулеску, сейчас опустели. Я назвал махараджу из Капуртхалы и вспомнил, что этот индийский князь по своему виду, одежде, манерам и даже образу мышления ничем не отличался от английского лорда. Разве только смуглым цветом кожи. Несмотря на то что он три недели в году проводил в Карловых Варах, в тишине и комфорте, он почему-то считал справедливым, чтобы эти места попали в руки нацистов, то есть были превращены в казармы СС. Может быть, из-за того, что он придавал судетскому вопросу характер национально-освободительного движения?.. Я объясняю это только его неосведомленностью да еще ослепительным фейерверком национал-социалистской и фашистской пропаганды. Сколько азиатов и европейцев в тот период, можно сказать, были ею просто околдованы. Ни перспективы нищеты, возникшие сразу же после присоединения Судетской области к Германии, ни преступления, совершенные ради «жизненного пространства», ни стоны из концентрационных лагерей, ни трагедия Польши, ни даже молнии блицкрига не вызвали у них какой-либо реакции. Люди не могли прийти в себя и отличить правду от лжи.
После этого отступления вернемся к волнующим дням сентября 1939 года. Под влиянием растущих притязаний Германии чехословацкое правительство вынуждено было объявить мобилизацию и приняло решение в целях маскировки выключать свет с наступлением вечера. Я никогда не забуду: мы сидели за столиками на террасе пражского отеля «Амбассадор». Шумели многочисленные посетители, главным образом еврейские беженцы из Германии. Вдруг громкоговорители на площади Святого Вацлава начали подряд, на двух языках передавать эти объявления и решения. Когда загремел, как небесный гром, усиленный в сотни раз, голос неизвестного диктора, все посмотрели друг другу в лицо и изумились.
Я сидел за одним столом рядом с послом Бразилии. Внимательно посмотрев друг на друга, мы стремились в наших глазах прочитать впечатление от этого исторического, трагического момента. На первый взгляд все лица выражали только растерянность, смешанную со страхом, каждое лицо стало похожим на бумажную маску. Мертвая тишина охватила всю гостиницу «Амбассадор», начиная с террасы кофейни до самых ее глубин, где только что все бурно кипело. Вдруг одна женщина средних лет начала рыдать.
Через полчаса погас свет, и за этой сценой опустился черный занавес ночи. Мы больше ничего не видели, слышали только женский плач. «Это мать, которая плачет обо всех детях», – сказал посол Бразилии. Мы поднялись и, пробираясь через шумящую, как лес, толпу, пошли искать свои автомобили. Как раз в этот момент из темноты к нам подошел молодой человек и поздоровался. Это был первый секретарь посольства Польши. «Что вы скажете о случившемся?» – спросили мы. Он громко рассмеялся и ответил: «Это комедия, грубая комедия. Не все же время им устраивать парады соколов! На этот раз они хотят играть в настоящую войну. Посмотрим, как они будут развлекаться…»
Мрачные слова молодого поляка в той атмосфере тяжелой катастрофы зазвенели у нас в ушах, как леденящий свист Мефистофеля. Однако вскоре мы должны были отдать ему справедливость: все радиостанции передавали сообщение, что глава правительства Великобритании господин Чемберлен выехал в Берхтесгаден для встречи с Гитлером. Человек, постоянно вооруженный зонтиком, должен был встретиться с фюрером, у которого на поясе висел пистолет. Можно ли было эту встречу считать дуэлью? Самое большое, что мог этот старый друг рыболова Ренсимена сделать в Берхтесгадене, это попытаться завоевать сердце Гитлера. Кроме того, по правде говоря, никто в эти солнечные дни… не собирался принимать английского государственного мужа, запасшегося зонтиком, за символ предусмотрительности и дальновидности. Кто знает, может быть, этот зонтик был таким же волшебным, как и жезл Моисея? Возможно, он его раскроет и противопоставит огневому дождю, который вот-вот начнется. Может быть, он приложит все свои способности и усилия, чтобы предотвратить войну? Таким образом оправдаются слова молодого польского дипломата и все военные приготовления чехов останутся пустым вызовом.
Так и случилось. На следующий день мы услышали, что Чемберлен и Гитлер договорились, пожали друг другу руки и сохранили мир. Как? Каким образом? Через несколько дней это уже ни для кого не составляло тайны. Послы Англии и Франции в Праге в половине третьего ночи, то есть в час, когда осужденным объявляется смертный приговор, подняли бедного Бенеша с постели, сообщили, что. Судетская область отторгается от Чехословакии, и рекомендовали ему, врагу фюрера номер один, немедленно покинуть страну, с тем чтобы не допустить более трагических событий.
Кстати, если бы после всего этого Бенеша и просили остаться, он бы не остался, потому что прекрасно знал, что после этой опасной операции жизнь Чехословакии как независимого государства невозможна. Да, Бенеш вместе с Масариком на Версальской мирной конференции отчаянно боролся за Судетскую область. Он хорошо понимал, что потеря этой области будет означать не только переход к Германии четырехмиллионного людского потенциала, плодородных земель и высокоразвитой промышленности, но в руки противника попадет вся сеть естественных военных укреплений. Горная цепь, подаренная Гитлеру Чемберленом, с самых древних времен преграждала путь набегам с севера. На этих горах короли Богемии разбивали палатки и ставили ружья в козлы. И новая чешская армия принимала оборонительные меры в соответствии с этой столетней военной традицией. На вершинах гор она построила свои укрепления из железобетона.
Кроме того, Чемберлен якобы получил от Гитлера необходимые гарантии в отношении безопасности Чехословакии после отторжения Судетов, обеспечить которые обязались Англия и Франция.
Мы никак не могли понять, смеяться или плакать над ролью английского государственного деятеля в деле спасения мира в Европе. Трагические элементы смешались с комическими. Когда зрители собирались смеяться, на глаза вдруг наворачивались слезы. Кто был виноват – актеры или пьеса, которую играли? Мы напрасно спрашивали себя об этом, зря старались вникнуть в смысл текущих событий. В этой бессмыслице якобы содержалась «политическая мудрость». Но дипломатические комментарии один за другим оказались несостоятельными. Может быть, за этой трагикомедией скрывались какие-нибудь истины, которых мы не видели и не знали? Может быть, именно эти истины невольно побудили бедного старого государственного мужа совершить такой злосчастный поступок, пойти на такое опасное и странное дело?
Действительно, в то время было очень много беспристрастных наблюдателей. Они считали, что Франция и Англия очень боялись войны, боевая мощь армий этих стран была ослаблена и поэтому господину Чемберлену придется припасть к ногам Гитлера. Однако даже если положение и было таким, то кто возложил на господина Чемберлена право быть миссионером этого черного мира?
Ответ на этот вопрос я нахожу только сейчас, когда пишутся эти строки, то есть в феврале 1954 года, в книге мемуаров под названием «Old-men Forget»[63] Даффа Купера, который занимал в кабинете Чемберлена пост министра незадолго до оккупации Чехословакии. Если верить этому английскому дипломату (а не верить ему нет никаких оснований), господин Чемберлен отправился в Берхтесгаден тайно, даже без ведома членов своего кабинета. Ни в парламент, ни в печать не просочилось ни малейших сведений о подлинной причине этой поездки. Политический мир Лондона, так же как и мы, терялся в подозрениях, страхе и догадках. А что касается населения Англии, занятого своими собственными заботами, то оно, может быть, и не слыхало, что существует чехословацкая проблема. Кроме рупора высших деловых кругов – «Таймса», ни одна газета не освещала «попытку спасти мир». А газету «Таймс» почти никто не читал, кроме нескольких скучающих лордов и банкиров Сити.