Одной из переданных радиостанцией Би-Би-Си новостей, которая придала нам силы, явилось сообщение, что пресловутый Чемберлен ушел с поста премьер-министра и вместо него пришел Черчилль. Нам показалось, что это политическое событие сразу же изменило судьбу Англии и увеличило ее военную мощь во сто крат. Так оно и случилось. Тех, кто думал или надеялся, что в связи с выходом из строя французской армии лондонское правительство станет на колени и попросит мира, постигло разочарование. Когда неожиданно усилились английские воздушные налеты, эти люди начали поговаривать: «Значит, это дело окончится не так легко».
Из комментариев об этих воздушных боях, которые мы слушали по Би-Би-Си, нетрудно было понять, что английский народ решил бороться и обороняться. Лондон находился в двухстах милях отсюда, но из-за шума и треска в радиоприемнике мы отчаянно напрягали свой слух…
Дикторы лондонского радио даже в тот ужасный момент рассказывали о событиях таким же бесстрастным голосом, как и о футбольном матче. «Вот, вот… – говорили они, – германские бомбардировщики, неся потери, приближаются… Вот они достигли города X. Грохот, который вы слышите, это ужасный взрыв в городе X. Мы получили сообщение, что целый квартал разрушен и горит. Только благодаря усилиям гражданской обороны пожар не распространился на другие кварталы. Точность попаданий нашей зенитной артиллерии вызывает восхищение. Наши «спитфайеры», контролирующие воздушное пространство, непрерывно ведут огонь по эскадрильям противника. Вот они сбили два самолета. Вот третий…» Затем вой сирены, рев мотора удаляющегося самолета.
Да, англичане превратили эти тяжелые воздушные бои в своего рода «футбольные» матчи, и комментаторы Би-Би-Си ничем не отличались от спортивных обозревателей. С этой точки зрения лондонская радиостанция стала нам казаться крепостью, бастионом, лучше всего выражающим массовый героизм и решимость английского народа. Целыми днями и ночами мы слушали Лондон.
Благодаря этому мы услышали Черчилля, выступавшего со своей первой исторической речью. Старый волк, не мямля и не заикаясь, сообщал английскому народу о трагизме положения: «Я обещаю вам без устали служить своему народу до последней капли крови». В те же дни начал раздаваться голос французского генерала по фамилии де Голль. Генерал де Голль говорил решительным тоном: «Франция проиграла сражение, но не войну».
От чьего имени говорил этот французский генерал? Не было ни Франции, ни французов, желавших продолжать войну. Но даже такое небольшое проявление активности демократического фронта было достаточным, чтобы поднять наше настроение.
Вот так, проводя время у радиоприемников, мы через несколько дней отправились домой в Стамбул через Берлин.
В ТУРЦИЮ ЧЕРЕЗ БЕРЛИН
Мы попали в Берлин как раз в середине «недели победы», которую немцы называли «Ziegwoche». Я умышленно не говорю «прибыли». Мы приехали сюда из оккупированной немцами территории и, несмотря на то что ехали в вагоне первого класса, с дипломатическими паспортами и даже со своим поваром и служанкой, испытали все лишения, которым подвержены беженцы: кочевой образ жизни, отсутствие предметов первой необходимости. К счастью, наш посол в Берлине, мой старый друг Хусрев Гереде, с момента нашего прибытия нашел возможность облегчить нашу участь. Он вместе со всем составом посольства прибыл на вокзал, и мы очутились в горячих объятиях наших соотечественников. Гереде постарался, чтобы мы забыли все наши невзгоды. По его совету, мы разместились в удобном и даже, можно сказать, роскошном номере самого аристократического отеля Берлина – здесь, в Кайзерхофе, находился штаб нацистских главарей.
Хусрев Гереде вечером того же дня, желая нас развлечь, пригласил меня с супругой в ресторан. В этом ресторане можно было поужинать, а заодно и посмотреть «всякого рода зрелища». Вы хотите посмотреть, как танцуют самые красивые немецкие девушки? Вы хотите увидеть игру самых знаменитых немецких комиков? Здесь было все! Но, по воле всевышнего, мы никак не могли еще прийти в себя, никак не могли развеселиться. Еда застревала у нас в горле. Ладно уж отсутствие аппетита – его можно было объяснить. Мы привыкли в Голландии к чистому сливочному маслу, соли без примеси, свежему мясу и рыбе. У нас вызывали брезгливость всевозможные заменители – эрзац-масло, эрзац-соль, консервированное мясо и несвежая рыба, которыми питались в Германии. Но ведь музыка, танцовщицы и артисты-комики были здесь подлинными. Почему же мы ни от чего не испытывали удовольствия? Почему сердце сжималось от тоски? Неужели несчастья, свалившиеся на наши головы, страдания, перенесенные нами, и, наконец, то, что мы видели – гибель мирной и процветающей страны, вызвали у нас своего рода отвращение ко всем земным наслаждениям? Неужели отныне мы никогда не сможем смеяться и веселиться?
– Еще рюмку вина…
Нет, и вино здесь не имело вкуса. И что удивительно, здесь, казалось, никто не чувствовал себя счастливым. На лицах у посетителей этого варьете была написана боязнь и внутренняя тревога.
Этого мы не замечали даже у голландцев. Все выглядели так, будто их приволокли сюда насильно - Когда стали демонстрировать кинохронику, то люди по пять, по десять человек начали подниматься и покидать зал. Между тем на экране проходили этапы их великих побед: немецкие пушки уничтожали города и села Франции, немецкие бронетанковые части продвигались по французской земле. То и дело мелькали кадры, показывавшие, как во время отдыха в расположении германской армии появлялся фюрер; солдаты с воодушевлением орали «хайль! хайль!» Они угощали фюрера, а он, улыбаясь, протягивал свою миску. Ему наливали из кипящего котла похлебку, и он потягивал ее с таким удовольствием, словно пил медовый напиток. Все эти картины, похожие на легенды Нибелунгов, не только не волновали посетителей ресторана, но даже не интересовали их. Десять дней в Берлине я почти повсеместно наблюдал полное безразличие немецких граждан к победам Германии. Только ли безразличие? Как на улицах, так и в общественных местах – казино, ресторанах и холлах отелей люди, казалось, не находили себе покоя и не знали, куда бежать от репродукторов, беспрерывно передававших военные сводки. В честь «недели победы» Гитлер приказал вывесить на всех официальных и частных зданиях флаги, а церквам почти каждый час звонить в колокола. Не только мне, но и всем немцам тогда отравляли настроение полки гитлерюгенда, бродившие по улицам и распевавшие новый марш «Bomben, Bomben nach England!»[73]. Когда громкоговорители передавали военные сводки или эти молодчики выкрикивали песню с призывом наступать на Англию, я видел вокруг себя одни хмурые лица.
Желая узнать причину этого, я в полушутливой форме спросил моего друга Эйзенлора, бывшего посла Германии в Праге, – он вместе с супругой как-то нанес нам визит:
– Мой дорогой, кто проиграл войну – вы или французы?
Эйзенлор, как я уже рассказывал в одной из предыдущих глав, был не слепым фанатиком Гитлера, а приспособившимся дипломатом гитлеровского режима. Он очень удивился этому неожиданному вопросу.
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, что с первого дня моего приезда в Берлин я не встретил никаких признаков радости, ни одной улыбки на лицах людей. Даже в раздавленной и угнетенной Голландии больше оживления и жизнерадостности, чем здесь. Посмотрите на этих молчаливых грустных людей со свастикой в холлах гостиницы!
Эйзенлор улыбнулся:
– Мы всегда такие. Немецкий народ не любит бурно изливать свои чувства. К тому же он так пресыщен военными победами, что…
Тут я перебил его:
– В этом нет сомнений! Ваша история за последний век полна военными победами. В 1871 году, почти так же как и сегодня, вы покорили Францию. В войне 1914-1918 годов победа также была на вашей стороне. Да, одна треть территории Франции находилась под вашей оккупацией. К тому же благодаря союзу с нами вы уже давно перебрались через Ближний Восток и прочно укрепились, с одной стороны, в Египте, а с другой – у перевалов Индии. В последний год войны и Россия не представляла для вас опасности. Но что это дало? Весь этот эпический сказ закончился Версальским диктатом. Из всего этого родилась бедная жалкая Веймарская Германия. Боюсь, чтобы и на этот раз так не получилось – ведь вы идете по тому же пути: отбросив в сторону политику, дипломатию, вы стремитесь достичь своих государственных целей только насилием. Этот путь не приведет вас к миру, которого вы будто бы желаете. Я вижу, как по улицам разгуливают молодчики, распевая песню «Bomben, Bomben nach England!». На улицах вы расклеили пропагандистские плакаты со стрелами, направленными на Британские острова. Возможно, в скором времени вы и сможете достигнуть этого. Возможно, в один прекрасный день вам удастся захватить Англию. Однако английское правительство во главе с королем со всеми своими банками и сокровищами переедет в Канаду и оставит вам несколько сот тысяч квадратных километров и сорок пять миллионов голодных, раздетых людей. Тогда эта война превратится в длительную, межконтинентальную войну и, вероятно, в нее вступят и Соединенные Штаты Америки.