Эта древняя башня с часами работы искусного мастера называется «Zeitglocke». Но на бернском диалекте ее называют «Zit Klok». Возле нее собираются в обеденный час местные жители и путешественники. Когда стрелки часов, на протяжении нескольких веков идущие с безупречной точностью, останавливаются на цифре «XII» и человек, отлитый из бронзы, ударяет двенадцать раз медной колотушкой в большой колокол часов, видно, как из клеток по краям циферблата появляются и исчезают куклы различной формы в старомодных одеждах.
Правда, «Zit Klok» не является единственной башней с часами. Такие башни можно встретить и в других городах Европы. Я, например, видел подобные и даже большие по размеру и более искусные и в Праге, и в Мюнхене. Но я могу утверждать, что ни одна из них так тесно не связана с жизнью города, как «Zit Klok».
«Zit Klok» – главная трамвайная остановка в Берне и традиционное место развлечений жителей города. Служащие, идущие после обеденного перерыва, ремесленники, молодые продавцы, девушки и юноши не пройдут равнодушно мимо старой башни. В одиночку или группками прохожие останавливаются здесь хотя бы на несколько минут. По вечерам молодые влюбленные встречаются под ее аркой. Вы спросите, почему? Потому что эта башня с часами, когда она была просто башня, служила воротами старого Берна. Ряды деревянных фигур патрициев, а за ними наемников, которых мы видим, живо воскрешают тех, кто когда-то, отправляясь батальонами в походы и возвращаясь оттуда, обязательно проезжал под ее аркой на своих маленьких лошадках.
Поэтому можно себе представить, что все историческое прошлое Берна и, собственно, весь духовный мир его жителей сконцентрированы здесь. «Zit Klok» со своей скромной и незатейливой архитектурой, простотой статуй и фонтанов, расположенных за ней, является подлинным выражением этого Духа.
Сегодня здесь не встретишь и следа от многочисленных военных и политических побед, завоеваний принцев Савойи. Кстати, Берн когда-то был даже империей. Ни одного памятника, ни одного замка, ни одной крепостной стены. Кто одерживал эти победы? Кто господствовал в городе? Имена этих властителей никто даже вспомнить не может. От великолепия старины осталась только эта башня с часами – символ простоты, правдивости, трудолюбия, стойкости, выносливости. Кажется, что жители Берна не только выверяют темп своей повседневной жизни по этим часам, но в то же время переняли у них все свои качества, которые я перечислил выше. Однако разве эти качества не характерны почти для всех швейцарцев? Да если отбросить в сторону мелкие обычаи и различия в нравах, то отличительные черты швейцарца, бросающиеся в глаза, можно сформулировать тремя словами: простота, правдивость, трудолюбие. И они больше, чем где-либо, проявляют себя в социальном развитии населения бернского кантона, в архитектуре города Берна. Он меньше всего подвергся иностранному влиянию, и поэтому здесь удалось сохранить национальную самобытность в несравнимой с другими кантонами степени. В этой связи можно сказать, что, кроме Берна, никакой другой город не мог стать центром, объединяющим различные швейцарские провинции. Только здесь четыре с половиной миллиона швейцарцев различных вероисповеданий, говорящих на разных языках и различного происхождения, могли объединиться в единую нацию. Здесь переплетались и сливались воедино все особенности духовного мира, нравов и обычаев.
Женева и Лозанна не отличаются от провинциальных городов Франции, Цюрих и Базель – от германских провинций, а Лугано и Локарно – от итальянских.
Но Берн не напомнит вам никакой другой страны, кроме Швейцарии.
Настоящую Швейцарию, настоящих швейцардев я узнал только там. Население этого города не знало, что такое национальное чванство, хотя его история полна славными страницами, посвященными блеску и пышности, расточительности и распутству. Население этого города, состоящее из полу-ремесленников и полукрестьян, проживающих рядом с самыми древними и богатыми семьями Европы, государственными деятелями самого высокого ранга, самыми выдающимися представителями интеллигенции, научило меня настоящей демократии и показало, какой это прекрасный, какой это благородный порядок. Сколько потомков аристократических семей, связанных с самыми крупными событиями истории средних веков, я узнал! Эти люди жили в особняках своих предков, обставленных бесценной мебелью и увешанных коврами, картинами и миниатюрами. Жили скромно, словно все эти богатства принадлежали не им, словно эти дома являются музеями, а они – только служители, назначенные для сохранения сокровищ. Все министры, включая президента конфедерации, все правительственные сановники ничем не отличались от мелких служащих. Зимой и летом, в семь часов утра, выйдя из дома, состоящего самое большее из шести комнат, с портфелем под мышкой они шли на службу. Отправляться так рано на службу без служебных или личных автомобилей, особенно в зимнее время, довольно затруднительно. Я много раз видел, как они промокали под дождем или снегом в ожидании трамвая или автобуса на остановках городского транспорта. Я вспоминаю, как несколько раз я по вечерам садился в трамвай с двумя министрами, живущими на нашей стороне. Ввиду того что это было в часы после окончания работы, найти место в нем было почти невозможно. Но швейцарец-министр не испытывает ни малейшего неудобства от того, что он едет стоя в переполненном трамвае. А если и испытывает, то, вы думаете, ему уступят место? Никто из пассажиров не обернется и даже не посмотрит на него. А может быть, высокопоставленному лицу просто приятно быть в гуще народа, протискиваясь на площадке трамвая между рабочими и приказчиками из магазинов.
Оба моих знакомых министра, о которых я выше упомянул, исполняли несколько раз обязанности главы государства, а один из них – фон Штейгер происходил из самого старинного рода патрициев Берна. Я никогда не забуду, как этот человек в бытность свою главой государства пригласил нас вместе с послом Франции на ужин в свой скромный дом. Когда мы встали из-за стола и направлялись пить кофе на веранду в углу маленького сада, мы услышали звонок. Фон Штейгер вернулся и открыл дверь почтальону с телеграммой в руках. Глава государства, пожав руку почтальона, сказал:
– Вы не выпьете с нами ликеру?
Мы все, и прежде всего посол Франции, удивились. В рамки какого протокола это уложить? Хорошо, что почтальон ответил на это приглашение только словами благодарности и ушел. Может быть, у него были еще и другие срочные телеграммы, а может быть, ему было неловко среди гостей фон Штейгера в черных галстуках и лакированных туфлях.
Эта застенчивость при общении с дипломатическим корпусом свойственна не только такого рода «маленьким» людям Берна! Сколько знатных людей города, попав в нашу среду, испытывали то же стеснение! Вначале я объяснял эту застенчивость бернцев их нелюбовью к иностранцам. Но затем постепенно я понял, что ошибаюсь. Сейчас, имея за плечами многолетний опыт, я могу утверждать, что единственной причиной этого является скромность, одна из благороднейших черт швейцарцев. Житель Берна – то есть настоящий швейцарец – считает неуместным бывать в салонах космополитического мира, где он будет отличаться от окружающих недостаточно модной одеждой. Считая свою страну самой маленькой, самой незначительной страной на континенте, швейцарец при случае не преминет сказать: «Наша страна крохотная, и мы вынуждены по одежке протягивать ножки».