Иванов приподнялся и потянулся к сейфу.
— Сей момент, — произнес он свою любимую присказку, доставая книгу учета задержанных за правонарушения. Открыв нужную страницу, обратился к Егоровой: — Валентина Ивановна, вы помните того Османского, с которым нам года четыре назад пришлось немало повозиться?
— Как же не помнить? Он со своим дружком Михаилом Наймушиным тогда обворовал шахтные мастерские. Имеет удивительную страсть к слесарным инструментам. Впрочем, сейчас принесу имеющиеся у нас материалы и более подробно расскажу об этих ребятах.
В ожидании Егоровой меня не покидала мысль: не тот ли это Наймушин, которого Османский приучил пить водку? Если этими хлопцами владела страсть к слесарным инструментам, стало быть, не исключено, что они могли изготовить оружие, которым был убит сторож.
— Наверное, заждались? — спросила Егорова, раскрывая папку с пожелтевшими от времени бумагами. Нашла нужные страницы и продолжала свой рассказ.
— Михаил Наймушин рос и воспитывался без отца. В школе учился плохо, затем оставил учебу, бездельничал. Дружбу водил с Аркадием Османским, который жил неподалеку. Тот тоже оставил учебу, нигде не работал. Наймушин пробыл в спецучилище два года. Примечательно, что показал себя там исключительно с хорошей стороны, приобрел специальность слесаря-ремонтника. А когда отбыл срок, уехал к брату в Пензу. Пробыл там почти полгода, работал на заводе. Но вскоре брат женился, а у него однокомнатная квартира, пришлось Михаилу возвратиться домой, к матери. Устроился на авторемонтный завод. Тогда же и сняли его с учета в детской комнате милиции. Так же поступили и с Османским. Его трудоустроили в трампарк электрослесарем, ни в чем предосудительном он не был замечен. Во всяком случае, так нам докладывали участковые инспектора.
Мысленно оценив довольно ценную информацию, я подумал: «Выходит, моя версия о причастности парней к преступлениям была ложной». Однако не исключал и того, что инспектор детской комнаты, сняв с учета Наймушина и Османского, забыла о них, а оперативные работники уголовного розыска в текучке дел не обращали внимания на дружков: ведь прямых сигналов о правонарушениях с их стороны не поступало. Поэтому решил хорошенько расспросить нештатных инспекторов и юных дзержинцев: возможно, им что известно о поведении «коллекционеров» слесарных инструментов.
В тот же день в кабинет Полякова, где, кроме меня, никого не было, вошел среднего роста, худенький, с реденькой седой бородкой старик.
— Гапеевич мне нужон...
— Кто, кто? — переспросил я.
— К Полякову мне надобно, говорю.
— Не будет его сегодня. Завтра, пожалуйста, приходите. Может, я чем-нибудь вам помогу?
Старик продолжал в раздумье стоять возле двери, потом почесал затылок и решительно спросил:
— А ты чего тут делаешь?
— В командировке я, дедушка, из области приехал, в уголовном розыске работаю.
Какую-то минуту старик раздумывал, потом решил:
— Кажись, тебе, сынок, можно довериться, только дело это секретное...
После ухода старика я долго раздумывал над сведениями, сообщенными им. Они мне казались достоверными и вселяли уверенность, что имеют прямое отношение к нераскрытым убийствам, из-за которых я нахожусь в этом городе. С другой стороны, радовало отношение ко всему негативному простых людей, их бескорыстное стремление помочь нам в нелегком труде. Человек преклонного возраста, можно сказать, немощный, пришел издалека, чтобы поделиться своими наблюдениями, соображениями и подозрениями.
С Виктором Гапеевичем Поляковым я встретился вечером, когда он возвратился из следственного изолятора.
— Дедок тут к тебе приходил, на Рудничной живет.
— А, знаю. Потомственный шахтер, с моим отцом в гражданскую вместе воевали. Давно уже на пенсии. Нет-нет да и проведает.
— Сожалел, что тебя не застал. Сначала не хотел открываться, с чем пришел. Потом рассказал. Только строго-настрого предупредил, что дело секретное. По соседству с ним живет механик машиносчетной станции Уголков. Женат, есть ребенок. Недавно «Москвич» приобрел. Так вот, к нему повадились ходить двое молодых парней. Ездят вместе на автомобиле, иногда сами гоняют машину. Однажды слышал между ними перебранку: упрекали друг друга, что не содрали вовремя какую-то наклейку. Дед просил все передать тебе и обязательно проверить, из-за чего приятели рассорились. В этом он видит что-то серьезное.
— К Уголкову у нас, в уголовном розыске, претензий нет, — сказал Поляков. — Но сигнал проверим...
В гостиницу в тот день пришлось возвратиться поздно. Мой сосед был уже в номере и, сидя в кресле, читал книгу.