«И это им известно? — обожгло холодом Кирсанова, — откуда они все это берут, когда успели разнюхать?»
— Отведите меня в камеру, у меня болит голова, — прохрипел рецидивист.
Просьбу его удовлетворили. Тем более, что надо было заняться и его сообщником — Качковским.
При обыске дома Качковского Власенко обратил внимание Максимова на стоявшие у печи жигала — заостренные железные прутья для чистки колосников. Нашли в кладовке и наволочку с куриными перьями. Закончив процедуру составления протокола, следователь прочитал вслух и попросил Качковского, понятых и Максимова подписать его. Качковскому предложили идти к машине...
Конвоиры снова ввели Кирсанова.
— Нам сказали, что вы пожелали встретиться с нами, — пристально посмотрел на него Шумаков. — Мы готовы вас выслушать.
— Да, желал. Только я хотел поставить одно условие: то, о чем я буду рассказывать, вы оформите как явку с повинной.
— В этом кабинете торги не ведутся. А если добровольно вы желаете дать следствию показания об известных вам преступлениях, мы это укажем в протоколе.
Кирсанов от волнения заерзал на стуле.
— Пишите! — хрипло проговорил он.
Около двух часов потребовалось, чтобы записать то, о чем поведал этот подонок. Только имея звериный характер, можно было рассказывать без содрогания и волнения обо всем, что происходило в доме немощных стариков.
И Максимов, и следователь были правы, когда выдвигали версию о причастности внука к убийству. Хотя он не являлся прямым участником, но наводку на это «дело» дал он.
Кирсанов сошелся с ним как в той пословице: рыбак рыбака видит издалека. От него он узнал, что у деда есть вино, и, естественно, выследил, где оно хранится. Больше того, Николай рассказал Кирсанову о том, что у деда он воровал по двадцатке и тридцатке, и тот не обнаруживал пропажи денег. Как-то Николай взболтнул, что у деда есть гораздо большие суммы и их можно без труда забрать. Так у Кирсанова созревает план ограбления... Теперь он «кусает» локоть, мол, его спровоцировали и он соблазнился... В действительности, тех денег не оказалось....
А вот самоубийство Николая остается загадкой: скорее всего — результат алкоголизма, белая горячка, а не любовь...
Вслед за Кирсановым были допрошены Качковский и Глазунов. Но, как водится в таких случаях, пришлось уточнять роль каждого из участников при совершении преступления, поскольку всяк пытался смягчить свою вину и переложить ее тяжесть на другого, действуя по волчьему закону. Но этот закон еще никому не помог стать человеком...
РОДНЯ
Пятнадцатилетний подросток бежал из детской трудовой воспитательной колонии. Бежал и был задержан в приморском городе. Разумеется, в колонию направляют за серьезные правонарушения, а побег из колонии еще более усугубляет вину. И тот, кто совершит побег, должен нести наказание. Вроде все ясно. Полагается задержанного препроводить туда, откуда он бежал. Но старший инспектор уголовного розыска Александр Петрович Белов, которому было поручено разобраться в деле Юрия П., серьезно задумался: «А надо ли паренька лишать свободы?.. Есть ли целесообразность этапировать его за восемь тысяч километров? Да и во что это обойдется государству? Единственный ли это путь к исправлению, если учесть, что он был осужден?..»
Перед Беловым паренек, по-детски смущенный, напуганный, нехотя рассказывает о своей жизни. Жизни не долгой, но уже трудной.
Отец — алкоголик, был отправлен на принудительное лечение. Мать осуждена за растрату. Сводная сестра отказалась присматривать за мальчиком под предлогом, что у нее своих двое детей.
Связавшись с сомнительной компанией, Юрий совершил несколько мелких краж. Конечно, есть разница между кражей бутылок из подвала и ограблением, допустим, квартиры. Но то и другое — преступления, за которыми следует наказание. Однако, осуждая поступки еще не оформившегося юноши, очень важно проникнуть в его психологию, понять, почему он так поступил, попробовать представить себе, сможет ли он в дальнейшем стать честным человеком.
У Александра Петровича состоялась не одна встреча, были и долгие откровенные беседы с Юрием. Белов чувствовал: если бы можно было с помощью чувствительного прибора взвесить доброе и злое в душе паренька, первого оказалось бы больше. А раз так, пришел к выводу Белов, нет надобности возвращать Юрия в колонию.
Белов, конечно, не посвящал паренька в свои нелегкие размышления. Однажды он спросил:
— А что, Юра, если мы не возвратим тебя в колонию?