У юристов есть такой порядок: любое преступление рассматривается с истоков — что побудило того или иного человека стать на преступный путь? Это нужно еще и для того, чтобы беспристрастно и объективно разобраться в самом совершившемся факте. А еще для того — и это, пожалуй, самая главная цель — устранить причины, порождающие преступления. И когда знакомишься с материалами предварительного следствия, читаешь показания свидетелей, смотришь на убийц, которые выглядят теперь так жалко и ведут себя так униженно трусливо, то становится, честно говоря, как-то не по себе. Даже человеку по роду своей профессии, казалось бы, привыкшему к подобным вещам, трагедия, разыгравшаяся на Портовой улице, представляется настолько бесчеловечной и чудовищной, что появляется даже сомнение в вероятности случившегося. Ну как можно здоровым парням набрасываться на незнакомого человека и с такой жестокостью расправляться с ним! Невероятно, но, увы, факт.
Некоторые могут сказать, что во всей этой трагедии главным виновником, основным подстрекателем была выпивка. Она, мол, сделала свое — привела этих людей на скамью подсудимых. Так говорят на предварительном следствии свидетели. Так объясняют свои звериные поступки обвиняемые. Так считают отдельные люди со стороны. И те, и другие, и третьи в какой-то мере вроде бы правы. Водка сделала свое дело. Как установлено, в буфете Дворца культуры моряков крепкие вина, коньяки и даже водка продавались беспрепятственно, несмотря на то, что продавать спиртные напитки в местах культурного отдыха категорически запрещено.
И все-таки объяснять совершившееся тем, что преступники были пьяны, что их никто не остановил, когда они брали в руки стаканы, по меньшей мере, неубедительно. Кстати, Шубин был трезв. Однако это нисколько не помешало ему принимать активное участие в избиении человека. Значит, дело не только в водке. Корни этого преступления уходят глубже. Убийцы пришли к нему не в один вечер. Случай на Портовой улице — уже финал, логическое завершение их моральной деградации. Еще пять лет назад один из участников убийства Сергей Лепехов напал на своих сверстниц, двух девочек, ограбил их, пытался избить. Тогда ему по молодости хулиганскую выходку простили. Но уже сам этот факт должен был стать серьезным, тревожным сигналом для всех, кто общался с Лепеховым, — вместе с ним учился, работал, проводил свободное время.
А Василий Шубин? Разве не знали те, кто говорил о нем на суде только хорошее, что у Шубина не было других интересов, кроме развязных танцев? Здесь ему в активности, действительно, нельзя было отказать.
Как реки начинаются с неприметных ручейков, так с неприметных, поначалу как будто не слишком серьезных проступков начинается преступник. Об этой простой истине знают, пожалуй, все. Однако порой мы проходим мимо хулиганства или даже стремимся как-то оправдать тех, кто его совершает, и тем самым не мешаем человеку сделать первый скользкий шаг.
Ведь как получилось на следующий день после страшного происшествия на Портовой? Кое-кто из дружков распоясавшихся хулиганов знал о том, что произошло, но никому не сказал ни слова, проявив эдакую «солидарность» с бандитами. Например, Алексея Бершадского — двадцатилетнего комсомольца — встретил один из участников преступления Владимир Сиденко и попросил его никому ничего не рассказывать, держать язык за зубами. И только после того, как преступники были водворены за решетку, Бершадский заговорил. Заговорил как свидетель. И заговорил не по своей воле. Его заставили это сделать. А представьте себе, что бандиты не были бы вовремя пойманы и обезврежены. Где гарантия, что через несколько дней им не захотелось бы снова «поразвлечься»? Повторить свой страшный опыт на ком-нибудь еще.
НЕДОСТАЮЩЕЕ ЗВЕНО
Начальник следственного отдела майор Лагунов достал из папки лист бумаги, на котором было отпечатано: «Дело о хищении типографского шрифта из Красноармейской городской типографии». Ниже от руки пометка: «Приостановлено».