В тот же день, т. е. 27 августа, Исии узнал от своих приятелей из одной иностранной миссии в Токио, что царь Николай в беседе с американским послом Майером 23 августа в Петербурге согласился отдать южную часть Сахалина японцам. Исии поспешил сообщить эту новость премьер-министру Кацура, который за отсутствием Комура исполнял обязанности министра иностранных дел. В это время только что закончился завтрак министров после заседания кабинета. Получив от Исии указанную информацию, Кацура сообщил о ней другим членам правительства. Характерно, что морской министр адмирал Ямамото считал необходимым игнорировать информацию Исии. Он боялся, что информация Исии неверна. Он даже говорил, что в случае неправильности этой информации Исии должен будет сделать харакири, а Япония потеряет возможность заключить мир. Все же было решено послать инструкции Комура с тем, чтобы он просил об отложении заседания конференции с 28 на 29 августа. Другая телеграмма отменяла прежние инструкции об отказе от южной части Сахалина. Информация Исии оказалась, по проверке, правильной. Комура получил соответствующие инструкции.
29 августа Витте сделал последнее предложение, по которому Россия уступала Японии южную часть Сахалина и не соглашалась на денежное вознаграждение. На конференции получилась, по описанию свидетелей, следующая картина.
«Абсолютное молчание продолжалось несколько секунд. Витте по обыкновению мял бумагу, которая лежала перед ним. Розен курил папиросу. Японцы имели загадочный вид. Затем Комура спокойным голосом сказал, что японское правительство, стремясь к восстановлению мира и к успешному окончанию переговоров, согласно на русское предложение о разделении Сахалина на две части без денежного вознаграждения. Витте заявил, что предложение японцев приемлемо и что линия демаркации на Сахалине будет проходить по 50° северной широты».
Из всего этого видно, что дипломатия Витте во время переговоров о мире в 1905 г. не была удачной.
При всех условиях ясно, что при некоторой твердости со стороны Витте и царского правительства Россия не потеряла бы южной части Сахалина. И Витте и Розен в своих воспоминаниях не случайно замалчивают вопрос о Сахалине и переговоры о нем.
Царское правительство, и Витте вместе с ним, старалось изображать результаты мирных переговоров как большой успех, потому что внутреннее положение России в 1905 г. было для царского правительства крайне тяжелым. Революция была тогда на подъеме. Царское правительство должно было скрыть тот факт, что оно пошло на невыгодные условия мира, для того чтобы раздавить революцию. Витте тоже лично был заинтересован в том, чтобы изобразить поражение в Портсмуте как свою победу.
Интересно отметить, что во время мирных переговоров японская делегация для воздействия на общественное мнение США выражала готовность вести переговоры о сдаче в аренду американским капиталистам Южноманчжурской железной дороги. После подписания мирного договора Гарриман ездил в Японию договариваться по этому вопросу, но, конечно, ничего не добился.
Витте пытался повлиять на американских журналистов, опираясь на близкого ему английского журналиста Диллона.
Японское правительство во время войны создавало в своей стране настроение большого подъема по поводу победы Японии и разгрома России, так что Портсмутский мир в первое время вызвал в Японии разочарование и возмущение, но японская дипломатия, зная истинное положение дел, шла своей дорогой.
Для нас Портсмутский договор интересен потому, что в 1925 г. в договоре о восстановлении дипломатических отношений между Советским Союзом и Японией мы признали условия Портсмутского договора, сделав оговорку, что не несем за него никакой политической ответственности.
Исии в своих «Комментариях» говорит, что Япония якобы вернула Китаю Три Восточные провинции, т. е. Манчжурию, находившуюся в сфере влияния России. Она будто бы также возвратила Китаю провинцию Шаньдун, которая была занята Германией.
На самом деле это утверждение Исии не точно. По соглашениям между царской Россией и Японией 1907, 1910 и 1916 гг., Три Восточные провинции Манчжурии, за исключением Ляодунского полуострова, оставались в сфере влияния царской России.
Вопрос о Шаньдуне, включенный в знаменитое 21 требование, предъявленное японским правительством президенту Китая Юань Шикаю 18 января 1915 г., был поставлен среди всех этих требований на первое место. Другие требования касались японских прав в Южной Манчжурии и Внутренней Монголии, в которых Япония получала особые права и преимущества. Китайское правительство обязывалось не уступать и не сдавать в аренду третьей державе какой-либо гавани, бухты или острова вдоль берега Китая. Китайское центральное правительство должно было приглашать влиятельных японцев в качестве советников по политическим, финансовым и военным делам. Полицейские учреждения в важных местах Китая должны были управляться совместно японцами и китайцами и принимать на службу многочисленных японцев, «дабы они могли в то же время помочь в работе по усовершенствованию китайской полицейской службы». 50 % китайского военного вооружения должно было покупаться в Японии. Если в Китае будет создан арсенал, то технические эксперты будут приглашены из Японии и необходимые материалы будут приобретены в Японии. Эти требования были предъявлены либеральным правительством Окума при министре иностранных дел, тоже либерале, Като.