Итак, "иде Ольга въ Греки", — записал древний автор. Как все легко и просто! Но реальные политические взаимоотношения двух стран такой простоты, естественно, не допускали. Правительница Руси не могла без соблюдения определенных формальностей снарядить посольство, сесть на корабль и явиться к византийскому двору, чья система внешнеполитического церемониала была чрезвычайно изощренной. Кто был инициатором визита русской княгини, как он готовился — эти вопросы не были поставлены в историографии, хотя ответы на них имеют прямое отношение к исследуемой теме.
Русские летописи и византийские хроники хранят молчание по этому поводу. Правда, "Новгородская первая летопись" сообщает, что, придя к Константинополю, руссы дали знать о своем появлении императору, что можно трактовать как намек на какую-то предварительную на этот счет договоренность{732}. Состояние отношений Византии и Руси после смерти Игоря и долгая пауза в дипломатических контактах, вызванная внутриполитической обстановкой в Киеве, требуют, на наш взгляд, прояснения, особенно в свете нараставшего конфликта между Византией и Хазарией, постоянного военного давления арабов на империю.
В ту пору византийское правительство предпринимает определенные шаги в поисках союзников против одних арабских правителей, старается умиротворить других и нейтрализовать своих возможных противников на западных и северо-западных границах. Во второй половине 40-х годов Константин VII шлет посольство к Оттону I, добивается дружбы у владыки Кордовы, пытается замирить сицилийских арабов и египетского правителя ал-Мансура{733}. Судя по оценкам, данным Константином VII в трактате "Об управлении государством" Руси, Хазарии, печенегам, византийское правительство в середине 50-х годов X в. было весьма обеспокоено состоянием своих отношений с Русью, опасалось новых нападений с ее стороны, не доверяло ей, стремилось иметь против нее постоянного противника в лице печенегов. В то же время Русь была нужна Византии как противовес в борьбе с Хазарией и мусульманскими правителями Закавказья, а также как поставщик союзных войск в противоборстве с арабами. Думается, что в этих условиях приглашение, направленное Ольге Константином VII Багрянородным, было бы вполне оправданным дипломатическим шагом империи в отношении своего северного соседа.
При этом необходимо иметь в виду и характерное для Византии стремление использовать христианизацию окрестных народов и государств в качестве средства усиления своего политического влияния среди соседей, о чем подробно писал в своих работах Д. Оболенский{734}. Историк, однако, рассматривал вопрос лишь в одной плоскости: как Византия уже с IX в. подкрепляла "дипломатическое окружение" Руси попытками христианизировать ее, в пользу чего, по его мнению, говорит обращение руссов в христианство в 60-х годах IX в. Политика же самой древней Руси в этом направлении его интересовала мало. Между тем и в начале IX в., и в 60-х годах IX в. попытки Византии христианизировать Русь соприкасались с княжеской политикой использования акта крещения греческими духовными иерархами в целях усиления государственного престижа Руси. В 60-х годах IX в. становится очевидным, что процесс этот для древнерусского языческого общества был чрезвычайно сложен, так как он сталкивался с вековой мощью языческой религии и превращался из фактора внешнеполитического в фактор внутриполитический. Деятельность греческих миссионеров в IX в. так и не привела к христианизации Руси Византией. Перенимая у Византин то, что ей было нужно в плане политическом, в том числе и частичную христианизацию, Русь тщательно оберегала свой государственный суверенитет. Хотя христианизация русского общества шла быстрыми темпами и в договоре 944 г. это нашло уже официальное отражение, тем не менее и к середине 50-х годов X в. Византия не преуспела в использовании христианства на Руси в своих политических целях. Вопрос оставался открытым. С этих позиций нам представляется неправомерным говорить лишь о стремлении Византии христианизировать Русь. Обе стороны стремились к этому, но каждая в акте христианизации, вероятно, преследовала свои четко определенные политические цели.
734
Obolensky D. The Principles and Methods of Byzantine Diplomacy. - XII Congress International des Etudes Byzantine. Ochride, 1961, Rapport II. Beograde — Ochride, 1961, p. 47 — 48; idem. The Byzantine Commonwealth. Eastern Europe. 500 — 1453, p. 184; idem. The Empire and its Northern Neighbours. 565 — 1018, p. 496. См. также: История Византии, т. II, с. 204.