За церковной фразеологией и религиозными сентенциями четко проступают серьезные противоречия в русском обществе той поры по вопросу принятия Русью христианства. Ольга представляла тех, кто ратовал за его введение на Руси; Святослав, отражая настроение великокняжеской дружины — серьезной социальной силы, выступал за преданность язычеству.
Заметим, что даже в приведенном диалоге просматривается стремление Ольги не столько крестить самого Святослава, сколько продолжить ту политическую линию по введению Руси в лоно христианских государств, которую она активно поддержала, приняв христианство. Спор между матерью и сыном, судя по летописи, шел не по поводу обращения в новую веру Святослава, а относительно крещения Руси. Недаром Ольга отмечала, что следом за своим князем "вси имуть тоже створити", и ратовала за всю "землю русскую". И даже если предположить, что подобный диалог в действительности не состоялся, что летописец воссоздал его по собственному разумению, тем не менее придется признать, что в этих записях отражено понимание им чрезвычайно острой ситуации в связи с желанием Ольги крестить Русь и противоборством этому со стороны языческой части русского общества во главе со Святославом.
Трудно себе представить, как в подобных условиях, не имея никакой гарантии в успехе задуманного дела, никакой поддержки со стороны такой влиятельной силы, как великокняжеская дружина, могла Ольга договариваться в Византии об учреждении у себя на родине церковной организации. Вспомним, что и в 60-х годах IX в., несмотря на заявление патриарха Фотия о принятии руссами христианства, на Русь была отправлена лишь христианская миссия, которая, как известно, не оставила заметного следа в русской истории. Подобная картина наблюдалась и в отношениях между Византией и венграми. Незадолго перед появлением Ольги в Константинополе здесь был крещен (948 г.) один из венгерских вождей — Булчу, а в 952 г. крестился другой вождь — Дьюла, который взял с собой в Венгрию монаха Иосифа, рукоположенного константинопольским патриархом в епископы Венгрии. Однако в тот период греческая церковь не смогла удержать здесь своих позиций, и крещена была Венгрия лишь в конце X в., при Стефане I{748}.
В свете указанных соображений можно с полным основанием утверждать, что русское феодализирующееся общество в то время было еще не готово принять из Византии крещение, церковную организацию и что Ольга с подобными просьбами ни к императору, ни к патриарху не обращалась, да и следов этого обращения нет в источниках. Ее крещение явилось индивидуальным политическим актом, смысл которого заключался в том, чтобы утвердить международный престиж великокняжеской власти, поставить Русь на более высокий уровень в европейской иерархии.
Нет оснований, на наш взгляд, для аналогий между принявшей христианство в 864 или 865 г. Болгарией и Русью 955 или 957 г. Борис не только крестился сам, но под нажимом Византии заставил, несмотря на сильнейшую языческую оппозицию, креститься болгарский народ. Его попытки обойтись в этом вопросе без империи, а позднее добиться независимости болгарской церкви от константинопольского патриарха окончились неудачей{749}. Ничего похожего не наблюдалось в отношениях между Русью и Византией в середине X в., а потому у Ольги и членов ее посольства не было никаких оснований выражать обиды, неудовольствие, раздражение по поводу мифической неудачи переговоров относительно установления церковной организации на Руси. Но если это так, то теряет смысл устоявшийся тезис о том, что обиженная Русь обратилась на Запад с просьбой учредить на Руси церковную организацию, результатом чего и явилось посольство Ольги к Оттону I в 959 г. Не выдерживает критики и тезис о колебаниях Руси в этом вопросе между Византией и Западом, выборе между ними и т. п. Такую политику Русь в середине 50-х годов X в. не проводила, зато усиленно добивалась возвышения своего престижа непосредственно в Константинополе.
749
История Болгарии, т. I. M., 1954, с. 74; История Византии, т. II, с. 198; Гюзелев В. Указ. соч., с. 190 и cл.