Какова же была причина столь длительной задержки русского посольства "в Суду"? Историки в основном усматривали ее в подозрительности греков, в их формализме, в желании дать русской княгине почувствовать дистанцию между императором и ею. Такой подход к решению вопроса представляется несостоятельным. Как известно, статус русских посольств и купеческих караванов определялся в предшествующие десятилетия соответствующими статьями договора 907 г., а позднее 944 г. Там четко было сказано, что по прибытии к Константинополю руссов переписывают, выясняя состав их посольства, приставляют к ним особого чиновника, который определяет их на местожительство в русское подворье около монастыря св. Маманта, затем они в соответствующем порядке входят в город и т. д. Но в случае с прибытием в Константинополь великой княгини определенно возник дипломатический казус, сведения о котором отложились в летописи.
Ответ на интересующий нас вопрос можно получить, проанализировав параллельно состав русского посольства и сведения Константина VII Багрянородного.
Если в состав посольства Игоря в Византию, которое по количеству и пышности представительства не имело себе равных на Руси, входил 51 человек, то число сопровождавших Ольгу лиц перевалило за сотню, не считая охраны, корабельщиков, многочисленных слуг. В свиту входили родственник Ольги (анепсий), 8 ее приближенных (возможно, знатных киевских бояр или родственников), 22 апокрисиария, 44 торговых человека, люди Святослава, священник Григорий, 6 человек из свиты апокрисиариев, 2 переводчика, а также приближенные женщины княгини{752}. Состав посольства, как видим, напоминает русскую миссию 944 г. Апокрисиарии, как отмечалось в историографии{753}, являлись представителями от видных русских князей и бояр. Однако, как и в случае с посольством 944 г., за ними, по нашему мнению, не было никакого реального политического представительства. Их связь с видными политическими фигурами древнерусского государства была лишь номинальной, титульной, что было правильно понято византийским двором: апокрисиарии получили посольского жалованья по 12 милиарисиев каждый, т. е. столько же, сколько и купцы, и даже меньше, чем переводчики (15 милиарисиев каждый). Другое дело, что в составе посольства Ольги по сравнению с посольством Игоря появилась новая категория лиц — либо родственники, либо приближенные, которые получили на первом приеме по 20 милиарисиев, что указывает на их высокое место в русской посольской иерархии: больше них получила лишь сама Ольга и ее родственник. Во всяком случае, столь представительного, столь пышного посольства Русь в Византию еще не засылала. Ольга явилась в Константинополь во всем великолепии, со значительным флотом, на котором и прибыло сто с лишним человек одних членов посольства, не считая обслуги. Такая миссия должна была преследовать какие-то исключительные цели.
В этой связи закономерен вопрос: каков же был уровень приема посольства Ольги во дворце? Как известно, в историографии по этому поводу противостоят друг другу две точки зрения: одна говорит о плохом приеме Ольги в Константинополе, мизерных ей дарах, что соответствовало уровню приема захудалых владетелей Востока; другая отмечает высокий уровень приема русского посольства. Рассмотрим фактическое положение дела.
Первый прием Ольги императором 9 сентября проходил так, как обычно проводились приемы иностранных правителей или послов крупных государств. Император обменялся с ней через логофета церемониальными приветствиями в роскошном зале — Магнавре; на приеме присутствовал весь состав двора, обстановка была чрезвычайно торжественной и помпезной. По типу он напоминал прием, описанный Лиутпрандом, епископом Кремонским, являвшимся в 949 г. послом итальянского короля Беренгара при константинопольском дворе. В тот же день состоялось еще одно традиционное для приемов высоких послов торжество, также описанное Лиутпрандом, — обед, во время которого присутствующих услаждали певческим искусством лучших церковных хоров Константинополя и различными сценическими представлениями.
Однако Константин VII Багрянородный описал и такие детали приема русской княгини, которые не имели аналогий во время встреч с другими иностранными представителями и никак не соответствовали византийской "политической религии". Хотя император и продемонстрировал Ольге все свое величие, он сделал для нее и ряд отступлений от предусмотренных церемониалом тронного зала традиций. После того как придворные встали на свои места, а император воссел на "троне Соломона", завеса, отделявшая русскую княгиню от зала, была отодвинута, и Ольга впереди своей свиты двинулась к императору. Обычно иностранного представителя подводили к трону два евнуха, поддерживавшие его под руки, а затем тот совершал проскинезу — падал ниц к императорским стопам. Именно об этом поведал в своей хронике Лиутпранд: "Я оперся на плечи двух евнухов и так был приведен непосредственно перед его императорское величество… После того как я, согласно обычаю, в третий раз преклонился перед императором, приветствуя его, я поднял голову и увидел императора в совершенно другой одежде"{754}. Ничего подобного не происходило с Ольгой. Она без сопровождения подошла к трону и не упала перед императором ниц, как это сделала ее свита, хотя в дальнейшем и беседовала с ним стоя. Кроме того, Ольгу отдельно приняла императрица, которую она также приветствовала лишь легким наклоном головы. В ее честь был устроен торжественный выход придворных дам; беседа русской княгини с императрицей проходила через препозита.
753
Левченко М. В. Указ. соч., с. 230; Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 67; Ostrogorskij G. Византия и киевская княгиня Ольга, р. 1464.