В течение долгой историографической жизни этого сообщения его оценивали с разных точек зрения, и только один аспект — дипломатический, непосредственно связанный с самой сущностью события, не нашел до сих пор детального освещения ни в отечественной, ни в зарубежной литературе.
А. Л. Шлецер первым высказал мысль, которая определила позицию норманистов в трактовке данного конкретного исторического факта. "Люди, называемые в Германии шведами… — писал он, — в Константинополе называют себя русскими, — вот главное положение, выводимое нами из сего места".
Титул "каган" Шлецер перевел как скандинавское имя собственное Хакан (Hakan). Наконец, он упорно отстаивал тезис о невысоком престиже русского посольства в Константинополе, так как оно представляло народ, для Византии неизвестный{53}.
Вслед за Шлецером эту же точку зрения высказали Н. М. Карамзин и С. М. Соловьев{54}.
Норманистскую оценку русского посольства 839 г. разделял М. П. Погодин: "Норманцы, из племени Русь, пришли к Феофилу для заключения союза". Ясно, писал он, что "Rhos" — северное племя, и такому племени естественно искать дороги западной…". Этой точки зрения придерживался В. Томсен. Ф. И. Успенский, решая проблему также в духе норманизма, предложил несколько иной вариант. "Нельзя ли допустить, — писал он, — что в 838 г. часть варягов, вытесненная из Новгорода, при содействии царя Феофила пробилась к своим сородичам в Скандинавию, чтобы собрать новых охотников и сделать новую попытку утвердиться в России?" Версию о скандинавском происхождении посольства поддерживал М. Д. Приселков. Он полагал даже, что руссы — скандинавы — не смогли вернуться на родину именно из-за враждебного отношения к ним восточных славян. С. Ф. Платонов считал проблему противоречивой и практически неразрешимой. Историка смутило то обстоятельство, что послы, назвав себя шведами, представляли государство Русь, во главе которого стоял каган, что соответствовало тюркской владетельной терминологии{55}.
Точка зрения отечественных норманистов нашла отзвук в работах зарубежных авторов. Еще в 1930 г. немецкий буржуазный историк Г. Лэр отрицал русский характер посольства, считая его хазарским лишь на основании титула "хакан", упомянутого Пруденцием. А. А. Васильев в соответствии со своей концепцией "норманской Руси" считал членов посольства представителями "русско-варяжско-шведского государства на Днепре". А. Стендер-Петерсен был убежден, что посольство 839 г. было "торгово-дипломатической делегацией шведского племени Руси", которое, осев в славянских землях, направило свою миссию через Хазарию в Византию и Ингельгейм.
Английский историк П. Сойер в обобщающей работе "Эпоха викингов" писал, что появление на западе в 839 г. "шведов", называемых "русью", указывает на более раннюю стадию активности скандинавов в русских землях, чем записано в летописи, где под 852 г. отмечено, что "скандинавы" установили "свою власть" в Киеве{56}.
В последние годы историю посольства изучали Д. Оболенский и Э. Арвейлер. Д. Оболенский пришел к выводу, что, хотя греки знали Русь по нападению на Амастриду, в Византии и Ингельгейме побывала норманская то ли дипломатическая, то ли торговая миссия. Э. Арвейлер считает, что в 838 г. в Византии появилось хазарское посольство, в состав которого входили руссы из района Новгорода. Они не смогли вернуться на родину и "неожиданно открыли" для себя Константинополь. Для греков "их русское происхождение осталось незамеченным", так как 20 лет спустя патриарх Фотий в своих проповедях по поводу нападения руссов на Константинополь в 860 г. утверждал, что их имя "было неизвестно в Византии". "Только в 860 г., - пишет Э. Арвейлер, — византийцы начали знакомиться с руссами"{57}.
54
Карамзин Н. М. История государства Российского, т. I. СПб., 1830, с. 56–57; Соловьев С. М. Указ. соч., с. 125.
55
Погодин М. П. Г. Гедеонов и его система о происхождении варягов и Руси. — Записки имп. Академии наук, т. 6, № 2. Прил. СПб., 1864, с. 32 — 33, 73 — 74, 77 — 78; Томсен В. Начало русского государства. — Чтения в Обществе истории и древностей российских при Московском университете (далее — ОИДР), 1891, кн. I, с. 39; Успенский Ф. И. Указ. соч., с. 206; Приселков М. Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X–XII вв., с. 42 — 43; Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. Пг., 1918, с. 64 — 65.
56
Leahr G. Die Anfange des russischen Reiches. Politische Geschichte in 9. und 10. Jahrhundert. Berlin, 1930, S. 16, 122; Vasiliev A. A. Op. cit., p. 9; Stender-Petersen A. Varangica. Aarhus, 1953, p. 246 — 277; idem. Das Problem der Altessten byzantinisch-russisch-nordischen beziehungen. Firenze, 1955, S. 175 — 176; Sawyer P. H. The Age of the Vikings. London, 1963, p. 45, 20.
57
Obolensky D. The Byzantine Sources on the Scandinaviance in Eastern Europe.- Varangian problems. Scando-slavica. Suppl. 1. Copenhagen, 1970, p. 149 — 150; idem. The Byzantine Commonwealth. Eastern Europe. 500 — 1453. London, 1971, p. 182; Ahrweiler H. Op. cit., p. 47 — 49.