Таким образом, как отечественные, так и некоторые зарубежные историки, несмотря на различные методологические принципы подхода к изучению политической истории древней Руси, отметили конкретно-исторический факт нападения русских войск на Константинополь в качестве важного события не только русской, но и европейской истории.
Но что же так поразило византийцев? Почему донесли они известие о нападении руссов на столицу империи до далеких келий Печерского монастыря? И кто из византийцев писал о русском нашествии так, что сведения эти прожили долгую и добротную историографическую жизнь?
Первыми на событие откликнулись византийские современники. Сведения о нападении руссов на Константинополь содержатся в двух проповедях патриарха Фотия, видного византийского церковного и государственного деятеля той поры, непосредственного участника событий, и в его "Окружном послании" восточным митрополитам в 867 г.{88}.
Другой греческий современник — Никита Пафлагонский, биограф смещенного Михаилом III патриарха Игнатия, в "Жизни святого Игнатия-патриарха", написанной вскоре после его смерти (877 г.), скупо, но выразительно развертывает перед читателем конкретную картину нашествия{89}. Таким образом, нападение отразилось в масштабных, хорошо известных в Византии сочинениях, затрагивающих принципиальные внутри- и внешнеполитические вопросы и вышедших из-под пера видных деятелей империи.
В те же годы был создан еще один церковно-литературный памятник, сюжет которого непосредственно навеян событиями нашествия, — "Слово на положение ризы богородицы во Влахернах". "Слово" вышло в свет в 1648 г. в Париже и оказалось забытым до 1895 г., когда X. М. Лопарев опубликовал его в русском переводе. Он полагал, что "Слово" было написано по горячим следам событий и по заказу патриарха Фотия хартофилаксом собора св. Софии в Константинополе неким Георгием, известным в то время церковным автором. X. М. Лопарев считал, этот памятник прекрасным источником по истории русского похода 860 г. "Слово" повествует о том, как перед лицом грозного нашествия, когда храм Богородицы во Влахернах (район Константинополя, выходящий непосредственно к бухте Золотой Рог и окруженный лишь одной линией стен) подвергся прямой опасности захвата, возникла мысль о перенесении золотого и серебряного наряда храмовой раки, где хранилась так называемая риза богородицы, а также самой ризы в более безопасное место, что и было сделано. В "Слове" рассказывается о ходе нападения, о молениях, в которых приняли участие император и патриарх, о требованиях вождя нападавших встретиться с императором и утвердить с ним мирный договор и т. п.{90}.
Четвертое современное известие, отразившее факт нападения, принадлежит римскому папе Николаю I, который коснулся этого сюжета в своем письме византийскому императору Михаилу III от 28 сентября 865 г.{91}. Папа Николай I осенью 860 г. послал своих легатов в Константинополь на собор, посвященный делу низложенного патриарха Игнатия, и, видимо, от них получил информацию о нападении руссов на византийскую столицу{92}. В письме папа упрекал Михаила III за то, что враги ушли неотомщенными, хотя и натворили много всяких бед: убивали людей, пожгли церкви и дошли до самых стен города{93}.
От X в. дошло два оригинальных известия о нападении руссов. Одно принадлежит перу так называемого продолжателя хроники Феофана, другое — Симеону Логофету.
В труде продолжателя Феофана присутствуют два свидетельства о нападении руссов на Константинополь. В одной из частей приводится рассказ о нападении в период царствования Михаила III, в то время как сам император участвовал в походе против арабов. Тогда руссы "возвратились к себе", как только патриарх Фотий умилостивил бога, а некоторое время спустя в Константинополь явилось посольство руссов с просьбой о крещении Руси, что и было осуществлено{94}. Во втором отрывке более обстоятельно описан сюжет крещения{95}.
Другим оригинальным источником, содержащим сведения о нападении Руси на Константинополь при Михаиле III, является так называемая хроника Симеона Логофета, автора первой половины X в., творившего во времена византийского императора Романа I Лакапина. Симеон Логофет, так же как и продолжатель Феофана, рассказывает об ужасах русского нашествия, приводит количество русских судов, подошедших к городу (200), описывает возвращение Михаила III из похода в Малую Азию и его моления вместе с Фотием в храме Богородицы во Влахернах, а далее сообщает, что благодаря заступничеству божественных сил на море разыгралась буря, которая опрокинула русский флот. Причем в древнерусском переводе этой хроники отмечено, что Русь "малем избегошимъ от беды"{96}. Этих последних сведений нет ни у Фотия, ни у продолжателя Феофана.
88
Две беседы святейшего патриарха константинопольского Фотия по случаю нашествия россов на Константинополь (далее — Две беседы Фотия…). — Христианское чтение, 1882, сентябрь — октябрь; Patrologiae cursus Completus. Series graeca (далее — PG), t. 102, J.-P., Migne, Paris, 1860, p. 735 — 738.
89
Nicetae Paphlagonis. S.P.N. Ignatii archiepiscopi constantinopolitani vita sive certamen (далее — Nicetae Paphl.). - PG, t. 105. J. - P., Migne, 1863, p. 515.
90
Лопарев X. Старое свидетельство о положении ризы богородицы во Влахернах в новом истолковании применительно к нашествию русских на Византию в 860 г. — Византийский временник, т. II. СПб., 1895. Прил. "Слово на положение ризы богородицы во Влахернах" (далее — Слово на положение ризы…).
Если относительно достоверности и большой исторической ценности проповедей Фотия и фактов, приводимых Никитой Пафлагонским, для изучения истории нападения руссов на Константинополь в 860 г. у историков, как отечественных, так и зарубежных, нет разногласий, то отнесение событий, описываемых в "Слове", к походу 860 г. встретило возражения в литературе. Основным оппонентом X. М. Лопарева стал известный русский византинист В. Г. Васильевский (Васильевский В. Г. Авары, а не русские, Федор, а не Георгий. — Византийский временник, т. III. СПб., 1896, с. 84 — 85). Его точку зрения разделяли А. А. Васильев (Vasiliev A. A. The Russian Attack on Constantinople in 860. Cambridge (Mass.), 1946, p. 106) и М. В. Левченко (Левченко М. В. Указ. соч., с. 78). Аргументы В. Г. Васильевского и его сторонников вкратце сводятся к следующему: в проповедях Фотия говорится о "народце" незначительном, а в "Слове" — "о многих народах"; памятники разнятся по стилю; в "Слове" в отличие от проповедей упоминаются предварительные (до нашествия) переговоры.
Эти соображения представляются нам неправомерными, и мы решительно поддерживаем X. М. Лопарева. Слова Фотия о "неименитом", "незначительном" народе — не более как риторический прием для доказательства основной мысли: Константинополь пострадал за "грехи свои". Характеристику Фотия следует рассматривать как определение народа, хотя и не признанного империей, но навязавшего ей свою волю. Описания же противника у Фотия и в "Слове" идентичны. Един и стиль памятников, о чем свидетельствуют фразеологические повторы. Наконец, в "Слове" говорится, что вождь нападавших хотел "утвердить" мирный договор, и нет указаний, что речь идет о переговорах, проведенных до нападения. Следует считать ошибочным и отнесение событий, описываемых в "Слове", к нападению аваров и славян при поддержке персов на Константинополь в 626 г. Слишком отличалось положение империи, описываемое в "Слове", от событий 626 г. К тому же император так и не попал тогда в осажденный город, что имело место в 860 г. и нашло отражение в "Слове".
91
О причастности этого письма к событиям 860 г. см.: Голубинский Е. История русской церкви, т. I, ч. 1. М., 1880, с. 23; Ламанский В. И. Славянское житие св. Кирилла как религиозно-эпическое произведение и как исторический источник. Пг., 1915, с. 107 — 108; Пашуго В. Т. Указ соч., с. 59, 314, прим. 21, и др.
93
Monumenta Germaniae Historica. Epistolae (далее — MGH), t. VI. Berlin, 1925, p. 479 — 480.
94
Theophanes Continuatus. Theophili Michaelis f. imperium Chronographia (далее — Theophanes Cont.). Bonnae, 1838, lib. III, cap. 33, p. 196.
95
Ibidem; Historia de vita et rebus gestis Basilii imperatoris. - Theophanes Cont., lib. V, cap. 97, p. 342 — 343.
96
Хроника Симеона Логофета. Изд. В. Срезневского. СПб., 1905, с. 106. См. также один из изводов этой хроники — хронику продолжателя Георгия Амартола, где также отмечено, что Русь едва избежала беды и "с побеждениемь" возвратилась домой (В. М. Истрик. Книги временьныя и образныя Георгия Мниха. "Хроника" Георгия Амартола в древнем славянском переводе. Текст, исследование и словарь, т. I. Текст. Пг., 1920, с. 511). "Повесть временных лет" передает события в записи, близкой к хронике продолжателя Георгия Амартола (ПВЛ, ч. I, с. 19). "Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов" (М.-Л., 1950, с. 105) отмечает, что руссы "во своя сы возвратишася", т. е. не упоминает об их поражении. См. также: "Летописец Переяславля-Суздальского, составленный в начале XII в. (между 1214 и 1219 гг.)". М., 1851, с. 5–6.