Письма Ф. Рузвельта, относящиеся по времени к началу мирового кризиса 1914 года, полны презрения в адрес коллег по военно-морскому министерству. Они не замечали того, что казалось очевидным ему: возникает шанс изменить всю систему мирового соотношения сил, воспользоваться кризисом с целью завладеть контрольными международными позициями. Элеонора Рузвельт получает письма, в которых муж сравнивает государственного секретаря Брайана и военно-морского министра Даниэлса с их трехлетним сыном Эллиотом: они также не понимают значимости общеевропейской войны для Америки. В июне 1916 года Рузвельт объявляет себя "единственным человеком в вашингтонской администрации, который понимает возникающие восхитительные возможности". Считая, что правительство Вильсона теряет драгоценный политический шанс, Франклин Рузвельт организует встречу своих единомышленников, в числе которых Теодор Рузвельт, магнат Дж. П. Морган и генерал Л. Вуд. Речь шла о развертывании армии и флота до мировых пропорций и вступлении в войну при первой возможности. Последовавшее вскоре присоединение США к антигерманской коалиции сняло возникшее вокруг Ф. Рузвельта в правительстве напряжение.
Поворачиваясь от военной стратегии к международной дипломатии, Ф. Рузвельт с окончанием войны отправился в Париж, чтобы наблюдать сцену мирной конференции. На Рузвельта произвела глубокое впечатление беседа с президентом Вильсоном, возглавившим первую попытку Америки выйти на мировые дипломатические просторы. Пересекая океан, нынешний и будущий президенты США обсуждали наиболее верный путь к желаемой цели. Вильсон сумел возбудить в молодом заместителе военно-морского министра интерес к созданию международной организации - Лиги Наций, в которой США должны обеспечить свое лидерство. Нет сомнения, что Рузвельт был польщен вниманием президента, и его восхищение Вильсоном возросло еще более при виде фантастического приема, устроенного в его честь в Бостоне по возвращению из Европы. Мир, казалось, зависел от будущей Лиги Наций, а ее творец выступал триумфатором.
Вудро Вильсон был вторым - после Теодора Рузвельта - президентом, который произвел на молодого политика сильное и непреходящее впечатление. При этом если Т. Рузвельт впечатлял энергией и бескомпромиссностью, заостренным националистическим чутьем, то Вудро Вильсон открывал новые горизонты грандиозностью своих геополитических планов. Ф. Рузвельт впервые встретил американского политического деятеля, способного говорить об Америке не как об одиноком острове во враждебном мире, а как о возможном авангарде мирового сообщества. Это был большой шаг в формировании Ф. Рузвельта-политика. Отныне он видел, что отстранение от внешнего мира не может изоляционистов сенатор Лодж говорил: "Мы должны выступать сейчас и в будущем за американизм и национализм против интернационализма. Не будет безопасности для нас, не будет надежды на то, что мы сможем оказать услуги миру, если мы поступим иным образом".
А будущий президент Гардинг повсеместно повторял один и тот же мотив, ставший своего рода "символом веры" изоляционистов: "Не героизм, а замирение, не знахарское кликушество, а нормальность, не революция, а восстановление, не агитация, а урегулирование, не хирургическое вмешательство, а безмятежность, не драматизация проблем, а беспристрастное их восприятие, не эксперименты, а уравновешенность, не погруженность в международные дела, а сосредоточенность на национальных проблемах".
Сопротивляясь в 1920 году подобному "уходу в себя", выдвинутый демократами тандем Кокс - Рузвельт старался сохранить максимум "интернационалистского" потенциала, накопленного Вудро Вильсоном. Напарник Рузвельта, кандидат в президенты Дж. Кокс увещевал американскую аудиторию: "Дом цивилизации должен быть приведен в порядок. Перед нами встает роковой вопрос столетия, и нации, которые задерживаются и отстают, играют с огнем".
Ф. Рузвельт сражался за Лигу Наций даже тогда, когда ее судьба была решена. Его глубоким убеждением стало то, что Лига Наций является "практическим решением практической ситуации. Она не более совершенна, чем наша собственная конституция. Она не является антиамериканской... Посредством ее мы могли бы бросить нашу моральную силу и нашу потенциальную мощь на весы мира. Полагать, что эта цель противоположна американским интересам - немыслимо".
Но страна, ее правящий класс уже в целом покачнулись в сторону изоляции, отстояния от больших мировых дел. Поражение президента Вильсона, не сумевшего добиться принятия сенатом Версальского договора, бросало тень на его идейных наследников. Дуэт Кокс - Рузвельт, как оказалось, двигался в ложном направлении. Их противники - республиканцы Гардинг и Кулидж победили подавляющим большинством голосов. Нет сомнений, что поражение обескуражило демократов: окончилась эра Вильсона. Но Франклин Рузвельт вовсе не испытал душевной депрессии, ему казалось необычайной удачей уже само вознесение на высший национальный уровень политики, где он показал, что является продолжателем глобализма Вудро Вильсона, ведущим специалистом во внешнеполитических вопросах среди всего испытанного на международной арене клана В. Вильсона. Знание этого воодушевляло молодого Рузвельта, несмотря на поражение на выборах. Для того, чтобы сохранить шансы на будущее, ему теперь нужно было не исчезать с переднего края претендентов-демократов.
Жизнь приготовила Рузвельту необычайно суровое испытание. Баловень судьбы встретил на своем пути обстоятельства, способные лишить мужества всякого. Летом 1921 года полиомиелит парализовал его ноги, и этот свой крест Франклин Рузвельт нес мужественно до конца. Лишь знакомство с его документами позволяет представить всю степень отчаяния, потрясения и мук. Но практически никогда Рузвельтом не завладевала идея уйти в частную жизнь. Возможно, что эффект личных страданий вызвал противоположное желание искать самовыражение в общественной деятельности. После того, как частичный паралич поразил его, Франклин Рузвельт не только не оставил политического поприща, но и стремился сохранить статус политика национального масштаба. Всего лишь месяц спустя после кризиса, приведшего его к неподвижности, Рузвельт принял приглашение стать членом исполнительного комитета демократической партии в Нью-Йорке. Спустя три месяца он уже восстанавливает связи с лидерами демократической партии своего штата, перебрасывает мосты политической взаимозависимости в другие штаты.
На следующий год почти списанный со счетов инвалид принимает самое активное участие в возвращении своего политического патрона - А. Смита на пост губернатора штата Нью-Йорк, а в 1923 - 1924 годах Рузвельт энергично выдвигает кандидатуру Смита на пост претендента от демократической партии в Белый дом. Вопреки всем обстоятельствам он становится руководителем избирательной кампании А. Смита. В пылу борьбы участие Рузвельта не прошло незамеченным. Стоя на костылях, он произнес свою первую публичную речь, выдвигая перед конвентом демократической партии Альфреда Смита. Эффект этой речи был поразительный.
"Словно кто-то бросил вам дикую кошку в лицо. Галереи пришли в неистовство", - писал У. Роджерс, известнейший репортер своего времени. И хотя А. Смит, снова столкнувшись с Макаду, пропустил вперед в качестве официального претендента партии Дж. Дэвиса из Западной Вирджинии, для нью-йоркца Рузвельта это был еще один шаг к национальному признанию. Требовалось исключительное мужество, чтобы сделать подобный шаг человеку, обреченному передвигаться с костылями или в коляске.
Очередное поражение в ходе президентских выборов 1924 года, означавшее эмоциональное крушение для многих политиков демократической партии, лишь укрепило Франклина Рузвельта. Он вплотную занялся подготовкой к следующему раунду политической борьбы. Период между 1925 и 1927 годом он посвятил поиску и формулированию принципов, которые могли бы объединить "городскую" и "сельскую" фракции демократической партии, позволили бы расширить национальную базу демократов.
Рузвельт задался целью стать лучшим специалистом своей партии в области внешней политики. При этом его "осевой" концепцией было продолжение интернационализма, глобальной политики президента Вильсона, к которому он относился с величайшим пиететом, как к основателю единственно верного для Америки курса на XX столетие. В 1921 году он участвовал в создании Фонда Вудро Вильсона, средства которого предназначались для поощрения сторонников активной внешней политики США. Считая, что в стране должна быть создана новая школа дипломатов, Ф. Рузвельт стал одним из основателей "Школы Уолтера Пейджа" (бывшего посла Вильсона в Лондоне) при Университете Джонса Гопкинса. В 20-е годы Рузвельт лично корректировал учебные планы в университетах и колледжах страны, стимулируя интерес к международной арене.