Слова сильные, не допускавшие двусмысленных толкований.
В Арджентии Черчилль настаивал на предъявлении Японии американского ультиматума с тем, чтобы как-то противостоять овладению японцами колониями поверженных европейских стран (как это было с введением японских войск во французский Индокитай). Английский премьер в самых мрачных тонах рисовал Рузвельту обстановку, которая сложится в случае агрессии Японии против английских и голландских владений в Азии: последует потопление всех английских судов в Тихом и Индийском океанах, прервутся жизненно важные связи Англии с доминионами. "Этот удар по английскому правительству будет почти решающим".
Рузвельту самому предстояло определить, являются или нет суждения Черчилля преувеличением. Разумеется, ему было ясно, что Черчилль крайне заинтересован в американо-японском конфликте - он открыто стремился к тому, чтобы американцы ужесточили свои позиции на Тихом океане. Премьер-министр желал от президента предупреждения Токио в отношении дальнейших действий японцев в Азии. Совпадало ли это с интересами США в условиях неопределенности результата гигантской битвы в Европе? Рузвельт предпочел не идти так далеко, как хотел бы Черчилль. По возвращении в Вашингтон он дал японцам понять, что США готовы обсудить с японской стороной главные разделяющие их проблемы. В эти дни Рузвельт, видимо, стремился по возможности отдалить конфликт на Тихом океане. Во время встречи в Арджентии он говорил Черчиллю: "Нужно приложить все усилия, чтобы предотвратить начало военных действий с Японией". И объяснял премьеру, что продолжать переговоры с японцами стоит хотя бы ради укрепления тихоокеанского побережья США.
В целом выводы из анализа документов конференции подтверждают личные впечатления Черчилля, который встретил в Рузвельте человека, "полного решимости". Несмотря на тот факт, что президент заранее запретил разговоры на тему о вступлении США в войну, неугомонный английский премьер не устоял перед соблазном. Уже в первый день он сказал американцам, что предпочел бы "немедленное объявление войны Америкой удвоению американских поставок". И президент не замахал руками, а ответил, что идет по довольно тонкому льду. Для объявления войны потребовались бы трехмесячные общенациональные дебаты. Вместо этого, сказал Рузвельт, он лучше "будет вести войну, но не объявлять ее... Все должно быть сделано, чтобы вызвать инцидент, необходимый для объявления военных действий". Необратимый характер и недвусмысленную интерпретацию этим словам президента придало обещание оккупировать Азорские острова.
Понятно, что англичане всячески подталкивали американцев. Так, они выступили с конкретными предложениями по предотвращению передачи Испанией и Португалией Канарских и Азорских островов в руки немцев. При этом Черчилль более чем прозрачно намекнул, что для осуществления обеих операций у англичан нет материальных средств. Рузвельт дал твердое обещание послать американские оккупационные войска на Азорские острова, если англичане сумеют заставить португальского президента Салазара "пригласить" их.
Здесь же, в Арджентии, Рузвельт начал проводить линию на резкое укрепление влияния США на морских просторах. Обсуждая состояние дел на Атлантике еще до прибытия Черчилля, он выразил намерение создать военные эскорты для защиты американского судоходства почти по всей акватории Атлантического океана. Президент лично провел на карте линию, обозначающую пространство к востоку от Азорских островов и от Исландии. В конце июля 1941 года Рузвельт обеспечил военными эскортами английские перевозки между Исландией и Америкой. Пока это делалось втайне, американское население узнало о них лишь в сентябре 1941 года. Президент приказал атаковать германские подводные лодки, даже если они обнаруживались в 300 милях от обозначенных маршрутов конвоя.
Теперь Черчилль нуждался в инциденте. Исключительно ободренный, он пишет в это время, что Гитлер поставлен перед тяжелым выбором: или пожертвовать контролем над Атлантикой "в течение шести недель", или напасть на американские корабли. Началась погоня за "инцидентом". Пока, повторяем, американская публика не знала о повороте в американской политике. Черчилль полагал, что Америку можно стимулировать показом потенциальных опасностей. Двадцать девятого августа 1941 года Г. Гопкинс получил от Черчилля письмо, которое он назвал "одним из самых пессимистических посланий" британского премьера. Черчилль писал о перспективе в 1942 году сражаться один на один с Германией, тем самым выражая сомнение в том, что СССР выстоит.
В ответ Рузвельт изложил свои взгляды, на этот раз публично. В радиообращении к стране 1 сентября 1941 года Рузвельт объявил, что, "если мы не сделаем шаг вперед в промышленном производстве и не обеспечим более надежно поступление новой продукции к полям сражений", враги Америки почувствуют свою мощь. Но "мы сделаем все возможное, что в наших силах, чтобы сокрушить Гитлера и его армию".
Одиннадцатого сентября Рузвельт обратился к американскому народу с такими объяснениями: "Гитлер знает, что для достижения решающего успеха на пути к мировому господству он должен получить контроль над морями. Он должен прежде всего уничтожить тот мост через Атлантику, который создают рейсы наших кораблей и по которому мы будем продолжать посылать орудия войны для его уничтожения... Мы не можем жить безмятежно в управляемом нацистами мире... Когда гремучая змея изготовилась к удару, не время ждать ее выпада, нужно раздавить ее... Отныне, если германские или итальянские подводные лодки или военные корабли войдут в акватории, рассматриваемые нами как зона обороны Америки, пусть они пеняют на себя".
Это было фактическое провозглашение "необъявленной войны" на Атлантическом океане.
В этот период рокового для Америки выбора президент Рузвельт постарался укрепить свои позиции внутри страны за счет действий, которые при определенном повороте событий могли представить собой угрозу гражданским правам американцев. В сентябре 1941 года Рузвельт значительно расширил функции Федерального бюро расследований. Он, в частности, предоставил ФБР право слежки за своими политическими оппонентами. Санкцию президента получила практика подслушиваний телефонных разговоров и перлюстрирования писем. Руководству ФБР было отдано распоряжение собирать информацию о "позиции отдельных групп конгрессменов в отношении внешней политики президента". Так за активизацию внешней политики, выход страны на мировую арену американский народ расплачивался своими свободами.
Тогда же начинает создаваться американская разведка с глобальным радиусом деятельности. В июле 1941 года Рузвельт назначил У. Донована "координатором информации и руководителем планирования скрытных наступательных операций". Формировались основы будущей Организации стратегических служб (ОСС). Ф. Рузвельт понимал, что за короткое время создать мировую сеть можно будет лишь с помощью мастеров в этом тайном ремесле - англичан. В США с санкции президента стала действовать английская Организация по координации политики в области безопасности. Англичане вводили американцев в курс дела, американцы расширяли базу тайных операций. Создавались рычаги долговременной тайной разведывательной работы, без которой ориентация США в незнакомом им мире была бы осложнена.
Страна под руководством Рузвельта меняла свой курс, и конгресс принял в этом участие. Семнадцатого октября 1941 года палата представителей, будучи под впечатлением известия о потоплении немецкой подводной лодкой эсминца "Кирни", пересмотрела основные положения акта о нейтралитете. Чтобы добиться подобных же действий от сената, Рузвельт обнародовал полученные разведкой секретные документы германского рейха, которые содержали планы образования на территории Латинской Америки пяти вассальных государств, планы запрета всех существующих религий. Сенат незначительным большинством (50 против 37) проголосовал за посылку товаров ленд-лиза Англии на американских кораблях. Палата представителей окончательно ревизовала закон о нейтралитете 13 ноября.
Теперь руки президента в мировой политике были развязаны.
Осенью 1941 года - время, когда немецкие войска, завершив окружение под Киевом, начинали перенаправлять свои основные силы снова на Москву была для Рузвельта периодом глубоких размышлений. Чем кончится битва на советско-германском фронте? Этот вопрос имел основное значение для принятия прочих стратегических решений. События захватывали дух. Было ясно, что рейх все поставил на карту. И на атлантической конференции несравненное красноречие Черчилля отнюдь не волновало Рузвельта более всего. Самые интересные новости привез находившийся в свите Черчилля Гарри Гопкинс. От него Рузвельт получил важнейшую для себя информацию о том, чем живет Москва, можно ли рассчитывать на долгосрочное сопротивление СССР немцам, каково настроение советского руководства. Мнение Гопкинса было однозначным: восточный фронт крепок, Советский Союз выстоит, самой эффективной является помощь, направляемая сюда. Гопкинс говорил Рузвельту об откровенности Сталина в оценке сложившейся ситуации, силе и слабостях позиций СССР. На Рузвельта произвела большое впечатление фраза советского руководителя: "Дайте нам зенитные орудия и алюминий, и мы сможем сражаться три или четыре года". По мнению Сталина, изложенному посланнику президента, "линия фронта в зимние месяцы будет располагаться перед Москвой, Киевом и Ленинградом возможно, не более чем в 100 километрах от ныне существующей линии фронта".