В январе 1534 г. Овчина впервые упоминается среди бояр. Таким образом, Елена начала свое правление с возведения в бояре своего фаворита. С этого времени Овчина фактически становится соправителем Елены. Положение любовников было незавидное. Ведь Елена не имела никакого официального статуса. Формально великим князем московским был трехлетний Иван, а Василий III в духовной никак не определил положение Елены. Согласно традиции, вдовы московских великих князей «по достоянию» получали вдовий прожиточный удел, но их никогда не назначали правительницами. В своих письмах к Елене Глинской Василий III никогда не касался деловых вопросов, предчувствуя скорую кончину, он не посвящал жену в свои планы. Вековые обычаи на Руси не допускали участия женщин в делах правления. Из духовной грамоты Василия III следовало, и то довольно невнятно, что делами до совершеннолетия Ивана должны ведать боярин Михаил Юрьевич Захарьин, князь Михаил Глинский и дворецкий Иван Юрьевич Шигона. Понятно, что «сладкая парочка» могла удержать власть только с помощью кровавых репрессий.
11 декабря, то есть спустя 8 дней после смерти Василия III, его брат Юрий Дмитровский был взят под стражу вместе с его боярами. Князь Юрий был заключен в ту же камеру, где уморили несчастного внука Ивана III — Димитрия. Нетрудно догадаться, что и Юрий вскоре там тихо почил.
Наглость Овчины вывела из себя даже дядю великой княгини Михаила Львовича Глинского, который, как уже говорилось, был назначен Василием III главным опекуном при младенце Иване. Однако Елена предпочла фаворита дяде. По ее повелению в августе 1534 г. Михаил Глинский был схвачен, ослеплен, закован в цепи и заключен в темницу, где и умер через несколько недель.
В 1537 г. Елена повелела схватить и заключить в темницу и младшего брата мужа — князя Андрея Стародубского. На него надели не только цепи, но и подобие железной маски — «тяжелую шляпу железную». Как видим, у нас был приоритет даже с железными масками. И русская «шляпа железная» оказалась более эффективной, чем знаменитая французская железная маска времен Людовика XIV. В ней узник прожил менее полугода.
Совершив серию политических убийств, Елена объявила себя правительницей. Она, не стесняясь, заявляла послам: «Сын наш и мы жалуем...» На приемах послов за ее спиной (в прямом и переносном смысле) стоял Овчина.
3 апреля 1538 г. умерла великая княгиня Елена Глинская. Немецкий барон Герберштейн, живший в Москве и оставивший подробные описания России, утверждал, что ее отравили. В самом деле, Елена не дожила до 30 лет, никакого мора в том году в Москве не было, так что вероятность естественной смерти была мала.
На седьмой день после смерти Елены в Москве произошел государственный переворот, во главе которого стал князь Василий Васильевич Шуйский. Иван Овчина и его сестра Аграфена были арестованы. На Овчину наложили «тяжелые железа», те самые, в которых в 1534 г. умер Михаил Глинский. Через несколько недель Овчину уморили голодом.
Надо ли говорить, как формировался характер великого князя Ивана, в 8 лет оставшегося полным сиротой, причем не только без родителей, но и без дедушек и бабушек, братьев, дядей и тетей. Мало того, ходили слухи и о его незаконном происхождении, ведь связь Елены Глинской с Иваном Овчиной ни для кого не была секретом. Недаром юный Иван приказал посадить на кол Федора, сына Ивана Овчины, а племянника Ивана Дорогобужского — обезглавить. Свой нрав двенадцатилетний Иван показал в 1543 г., внезапно приказал убить князя Андрея Михайловича Шуйского.
В нашу задачу не входит изучение всего царствования Ивана IV. Я лишь приведу рассказ очевидцев о повседневных делах «благоверного царя» Ивана Васильевича. Это немецкий офицер Генрих Штаден, проживший в России 12 лет, с 1564-го по 1576 г. От многочисленных отечественных исследователей эпохи Грозного он отличается тем, что, во-первых, лично видел описываемые события, а во-вторых, у него не было ни казенной цензуры, ни еще более противной российской лакейской «самоцензуры». Итак, даю слово Генриху Штадену: «...прежде всего тиран поразил секирою Третьяка, брата Висковатого, вымучив у него деньги. Жена его также была схвачена, и тиран приказывает привести ее к себе. Она пала ему в ноги; он велел поднять ее, говоря: «Встань, взгляни на меня», при этом он сбросил плеткой шапку, которую та надела на голову, и спросил женщину, чья она дочь, из какого семейства родом. Та указала, чья она (дочь). Выслушав это, он поднял руку и дал знак телохранителям. Те без всякого промедления совлекли с несчастной одежды и обнажили ее, а один, привязав веревкой и сев верхом, волочит ее к реке и топит там...