В. Т. Пашуто высказывает предположение, что после первого похода на Дунай Святослав заключил какое-то соглашение с Византией, возможно, оно было тройственным русско-болгаро-византийским, так как император в 968 году отказался платить дань Болгарии69. С этим, однако, трудно согласиться, и в первую очередь исходя из логики самого же автора. Во-первых, В. Т. Пашуто указал, что Византия в 968 году организовала наступление печенегов на Киев. О каком же соглашении с Византией могла идти речь, если Святослав ушел на выручку своего стольного города? Во-вторых, согласно Льву Дьякону, вопрос об отказе платить дань болгарам возник до посольства Калокира, а не после него, так что применительно к 968 году можно говорить не о начале конфликта с болгарами, а, напротив, о попытке вновь установить с болгарской верхушкой добрые отношения. В этом вопросе мы поддерживаем точку зрения, неоднократно высказанную в историографии.
В. Т. Пашуто со ссылкой на русскую летопись указывает, что Святослав взял во время второго похода в Болгарию Великий Преслав (однако летопись говорит, что болгары затворились в Переяславце, т.е. Малом Преславе на Дунае. В болгарской же столице русский отряд появился позднее, и нет никаких сведений о «взятии» ее руссами), а затем при помощи венгерских и печенежских союзников овладел всей Восточной Болгарией, пленил болгарского царя и сделал его своим вассалом, сохранив за ним титул, регалии и казну. После этого и родилась у русского князя идея похода на Константинополь, который греки предотвратили, пообещав руссам дань, но слова своего они не сдержали70. В результате начались военные действия, в ходе которых руссы дошли до Аркадиоподя. В этой войне болгары стали союзниками Руси. Данный вывод В. Т. Пашуто сделал на основании известия Асох'ика и отметил, что «это был крупный дипломатический успех Святослава»71.
Лишь после победы греков под Аркадпопоием и заключения соглашения, в основе которого лежало обязательство византийцев платить Руси дань, военные действия были остановлены и Святослав ушел за Балканы72.
Дальнейший ход событий автор изложил в соответствии с известиями Льва Дьякона.
Нам представляется важным в свете изучаемой темы обратить внимание на замечание В. Т. Пашуто о привлечении Цимисхием на свою сторону в ходе военной кампании 971 года части болгарской знати и печенегов73.
Глава 3
Работы зарубежных историков
В зарубежной историографии также наблюдается эволюция взглядов на личность Святослава: изображение его норманнским воителем-авантюристом сменяется более глубокими оценками, включающими признание больших государственных заслуг русского князя. Эволюция эта произошла в основном под влиянием работ советских историков.
Что касается концепций внешней политики Святослава в зарубежной историографии XIX века, то они мало чем отличаются от концепций Карамзина, Соловьева, Иловайского и других отечественных историков.
В значительной зависимости от сведений Льва Дьякона оказался в данном вопросе чешский историк И. Иречек. Он считал, что во время первою похода Святослав действовал по наущению греков, а предпринимая второй поход в Болгарию, уже действовал «не как союзник византийцев, а ради собственных интересов», то есть ради завоевания страны, которое и осуществил, пленив болгарского царя. Затем на смену русским завоевателям пришли греки, уничтожившие болгарскую государственность. Болгария как единое целое противостояла этим враждебным ей силам71.
В конце XIX века французский византинист Д. Шлюмберже высказал мысль о том, что внешняя политика Святослава не была самостоятельной, что он стал случайным орудием византийской политики, а сам русский князь являлся типичным воином-завоевателем, державшимся в Болгарии лишь путем насилия. Никифор Фока в поисках союзника против болгар остановился на нем просто потому, что Русь была далеко и менее опасна для империи, чем печенеги или угры2.
В первой трети XX века сходная точка зрения нашла отражение в ряде работ группы буржуазных болгарских ученых и английского византиниста С. Рэнсимена.
М. Д. Дринов одним из первых в болгарской историографии откровенно противопоставил болгаро-византийский союз русскому нашествию, хотя такого прямого противопоставления в источниках нет. М. Д. Дринов утверждал, что после тщетных попыток империи воспрепятствовать проходу угров к границам Византии через болгарскую территорию Никифор Фока направил Святослава против Болгарии. Русь, писал М. Д. Дринов, давно уже была враждебна Болгарии. Она воевала с болгарами еще при Игоре, и поход Святослава на Дунай в 967 году был логическим продолжением этой политики3. Но вскоре между Византией и Петром II был заключен «мир и союз» с целью изгнания Святослава из придунайского края. Этот союз был закреплен болгарским посольством в Константинополе в июне 968 года, но, отвлеченный делами на Востоке, Никифор не смог помешать Святославу захватить Болгарию. Царь Борис был пленен, руссы установили на захваченной территории режим террора (казни в Филиппополе),что и привело к завоеванию края. Все это, по мнению Дринова, показывает, каким образом Святослав покорил и держал под своей властью Болгарию. Однако историк признал, что вместе с руссами в войне против Византии наряду с уграми и печенегами участвовали и болгары - «одни из страха, другие по доброй воле». Из страха перед отрядом Сфепкела обороняли болгары и Преславу. Что касается положения царя и царской семьи, то Святослав «держал их в плену»4.