В этот период вопрос о втором фронте встал с новой силой. Его значение хорошо понимали и в Англии, и в США. Характерной для настроений английской общественности являлась реакция в Англии на речь советского посла Майского в Лондоне при вручении советских орденов английским летчикам. В этой речи советский посол говорил о необходимости укрепления наступательного духа союзников. «Союзникам не помогут, – отмечал он, – никакие, даже самые грандиозные цифры их потенциальных человеческих, индустриальных и естественных ресурсов, если они не будут мобилизованы с быстротой, соответствующей требованиям современной войны, и если союзники не научатся в решающий момент на решающем участке концентрировать силы, превосходящие силы противника». Призывая к быстрейшей организации крупных военных операций на Западе, советский посол заявил в заключение своей речи: «Важно лишь то, чтобы вся работа штабов была проникнута одной мыслью, одним лозунгом – 1942 год, а не 1943»[152].
Речь Майского была помещена под крупным заголовком во всех ведущих английских газетах. «1942 год, а не 1943!» – стал популярнейшим лозунгом среди англичан.
Центральное место в англо-советских переговорах весной 1942 года также заняло обсуждение возможностей открытия второго фронта в Европе в 1942 году. 20 мая в Лондон прибыла советская делегация во главе с В.М. Молотовым. На переговорах с Черчиллем народный комиссар поставил вопрос, «могут ли союзники Советского Союза, и в первую очередь Великобритания, оттянуть с нашего фронта летом и осенью 1942 года хотя бы 40 германских дивизий и связать их боями в Западной Европе. Если это будет сделано, – сказал нарком, – тогда вопрос разгрома Гитлера был бы решен в 1942 году»[153].
Перечислив ряд условий и оговорок, Черчилль заявил, что английское правительство рассчитывает произвести эту операцию в 1943 году, когда для этой цели как Англия, так и США будут располагать от одного до полутора миллионов американских и английских войск, и далее сказал, что «различий во взглядах обоих правительств на этот вопрос не имеется»[154]. Он всячески преувеличивал «технические» трудности, которые якобы стояли на пути организации крупного десанта на Европейский материк, и никаких гарантий в этом отношении не давал. Он предложил обсудить вопрос об открытии второго фронта после возвращения советской делегации из Вашингтона. В то же время Черчилль цинично заявил, что благополучие Великобритании «зависит от сопротивления Советской Армии»[155].
Важное место в англо-советских переговорах занял вопрос о союзном договоре между СССР и Великобританией. Решающая роль Советского Союза в войне, необходимость укрепления союзнических отношений, позиция английской общественности – все это привело к тому, что Черчилль весной 1942 года проявил некоторую, по крайней мере внешнюю, склонность к положительному решению вопроса о признании западных границ Советского Союза. Он направил послание Рузвельту, в котором писал: «Возрастающая серьезность войны заставила меня прийти к выводу, что принципы Атлантической хартии не следует истолковывать таким образом, будто они лишают Россию границ, которые она занимала, когда на нее напала Германия. Это было основой, на которой Россия присоединилась к хартии, и я полагаю, что русские, заняв эти районы в начале войны, провели суровый процесс ликвидации враждебных элементов в прибалтийских государствах и т. п. Поэтому, надеюсь, вы сможете предоставить нам свободу рук для подписания договора, которого Сталин желает как можно скорее»[156]. Черчилль сообщил также Сталину о своем послании Рузвельту с просьбой «одобрить подписание между нами соглашения относительно границ России по окончании войны»[157].
Однако в представленном англичанам в ходе переговоров проекте договора не содержалось положений о признании западных границ СССР. Так, ссылаясь на свои обязательства по англо-польскому договору, английские представители отказывались признать воссоединение Западной Украины и Западной Белоруссии с УССР и БССР[158]. Такая позиция английского правительства, поддержанная правительством США, могла лишь усложнить всю проблему западных границ СССР в целом, и поэтому английский проект не был принят советской делегацией.
Ставя перед собой главной задачей укрепление советско-англо-американского союза и стремясь к быстрейшему решению неотложных задач совместной войны против фашизма, Советское правительство сочло возможным принять новый английский проект, по которому вопросы территориального порядка вообще не включались в договор. Это, разумеется, нисколько не означало изменения позиции СССР по вопросу о его западных границах. Как во время лондонских переговоров, так и после них Советское правительство неоднократно заявляло о незыблемости советских государственных границ, нарушенных вероломным нападением гитлеровской Германии.
В результате англо-советских переговоров вместо предполагавшихся ранее двух договоров (о союзе и взаимопомощи в войне и отдельно – о послевоенном сотрудничестве) было решено подписать один договор, объединив в нем как обязательства, относящиеся к войне, так и обязательства, относящиеся к послевоенному времени.
Подписанный 26 мая 1942 г. договор между СССР и Англией о союзе в войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны[159] состоял из двух частей. Первая часть касалась взаимоотношений СССР и Великобритании в период войны. В соответствии с ней стороны взаимно обязались оказать друг другу военную и другую помощь и поддержку всякого рода в войне против Германии и всех тех государств, которые связаны с ней в актах агрессии в Европе, а также не вступать ни в какие переговоры с гитлеровским правительством или любым другим правительством, состоявшим в блоке с фашистской Германией, если на это не будет согласия договаривающихся сторон.
Вторая часть договора определяла взаимоотношения между СССР и Англией в послевоенный период. Стороны договорились сотрудничать между собой в послевоенный период для сохранения мира и сопротивления агрессии. Договор был заключен на двадцать лет. Он явился важной политической вехой в развитии англо-советских отношений. Договор был встречен с широким одобрением как в Советском Союзе, так и в. Англии[6].
Было немало и других вопросов в англо-советских отношениях, которые были рассмотрены в ходе переговоров в Лондоне.
Хотя английские поставки в Советский Союз стали постепенно возрастать, Англия сплошь и рядом не выполняла своих обязательств по протоколу московской конференции, и Красная Армия битву под Москвой осенью и зимой 1941 года вела без какой-либо существенной поддержки со стороны союзников. Как свидетельствует справка НКВТ СССР о выполнении Англией обязательств по московскому протоколу за октябрь, ноябрь и декабрь 1941 года, «из 800 самолетов, которые Англия должна была поставить за эти месяцы в Советский Союз, фактически было доставлено 669, танков – 487 вместо 1000, а танкеток – 330 вместо 600». На это было обращено внимание английского правительства.
В целом победы Красной Армии зимой 1941 года явились благоприятной предпосылкой для дальнейшего развития советско-английских отношений. В начале 1942 года был подписан договор о союзе между СССР, Великобританией и Ираном, расширялись политические и экономические связи Советского Союза с некоторыми английскими доминионами, развивалось сотрудничество в области взаимной информации. Непрерывно расширялась деятельность различных обществ англо-советской дружбы. Огромной популярностью пользовались недели дружбы между СССР и Великобританией, проводившиеся во многих английских городах по инициативе друзей Советского Союза.
Советско-американские переговоры и договоренность об открытии второго фронта в 1942 году
После завершения лондонских переговоров советская делегация направилась в Вашингтон для переговоров с правительством США по вопросам советско-американских отношений. Эти отношения развивались в первой половине 1942 года в целом удовлетворительно. Между Москвой и Вашингтоном установился регулярный обмен мнениями по вопросам мировой политики, завязались связи между различными советскими и американскими организациями, расширялась взаимная информация.
6
«Подписанный договор, – сообщала газета «Таймс» в редакционной статье, – влечет за собой всестороннее признание Великобританией того факта, что как русская мощь и выносливость сыграют значительную роль в достижении победы, так и русская безопасность неизбежно окажется, когда наступит соответствующее время, одной из главных основ любого европейского урегулирования. Русская заинтересованность в активном участии Британии в организации безопасности и экономическом процветании Европы не менее глубока и прочна, и на этой взаимной заинтересованности в мире и благополучии на беспокойном Европейском континенте покоятся прочные основы англо-советской дружбы и сотрудничества» («Times», June 12, 1942).