Придерживаясь программы госдепартамента, представители США потратили много времени для изложения своих взглядов по упомянутым вопросам. Они, в частности, предлагали свои «добрые услуги» в разрешении «трудностей» в советско-иранских и советско-турецких отношениях, рекомендовали произвести обмен списками военнопленных между СССР и Германией и т. д.
Тем не менее центральным вопросом переговоров в Вашингтоне, так же как и в Лондоне, являлся вопрос о втором фронте. Упорно отказываясь принять на себя какие-либо конкретные обязательства об открытии второго фронта, Черчилль стремился удержать и Рузвельта от подписания соответствующего конкретного обязательства в этом вопросе. В телеграмме от 28 мая 1942 г. он предупреждал Рузвельта о том, чтобы последний в переговорах с советскими представителями не слишком оптимистически смотрел на возможность осуществления крупной военной операции в Европе, подчеркивая, что «мы никогда не должны забывать о «Гимнасте» (т. е. о высадке в Северной Африке). Все другие приготовления будут полезны в случае необходимости для достижения этой цели»[170].
Во время переговоров в Вашингтоне Рузвельт утверждал, что хорошо понимает серьезность положения на советско-германском фронте и что он «убеждает американских военных пойти на риск и произвести высадку 6-10 дивизий во Франции. Пусть не будет гарантии, что эта операция будет успешной, – говорил Рузвельт. – Надо идти на жертвы, чтобы помочь СССР в 1942 году. Возможно, что придется пережить Дюнкерк и потерять 100-120 тыс. человек»[171].
Однако, когда Молотов прямо спросил Рузвельта, как «ответить в Лондоне и Москве на вопрос, что он привез с собой из Вашингтона?», Рузвельт сказал, что «в Москве он заявил бы, что американское правительство стремится и надеется на создание второго фронта в 1942 году… Одним из способов ускорения организации второго фронта было бы сокращение поставок из США в СССР в целях высвобождения дополнительного тоннажа для переброски американских войск и вооружений в Англию. В Лондоне он, Рузвельт, сказал бы, что американское правительство ожидает приезда Маунтбэттена и Портала, с тем чтобы получить их согласие на второй фронт в этом году». Рузвельт заявил, что «он один не может решить вопрос о втором фронте. Необходимо проконсультироваться с Англией…»[172]. В американской записи беседы Молотова с Рузвельтом в Белом доме 30 мая 1942 г. говорится: «Советская делегация поставила вопрос прямо – можем ли мы предпринять такие наступательные действия, которые отвлекли бы 40 германских дивизий?» Для ответа на этот вопрос Рузвельт спросил генерала Маршалла, «достаточно ли ясно ему положение дел и можем ли мы сказать Сталину, что мы готовим второй фронт». «Да», – ответил генерал. Тогда Рузвельт попросил советских представителей «уведомить Сталина, что мы надеемся на создание второго фронта в этом году»[173].
Через два дня, 1 июня 1942 г., во время прощальной беседы накануне своего отъезда из Вашингтона советская делегация во избежание каких-либо недоразумений опять официально поставила тот же вопрос. Цитируем американскую запись: «Каков ответ президента в отношении второго фронта?».
На этот прямой вопрос президент ответил, что «мы надеемся открыть второй фронт»[174].
Советское правительство было готово ради открытия второго фронта в 1942 году пойти на предложенное Рузвельтом сокращение заявки Советского Союза на тоннаж и на то, чтобы ограничиться вывозом из Америки главным образом вооружения и оборудования для заводов[175].
В телеграмме Черчиллю, направленной после завершения советско-американских переговоров, Рузвельт писал: «…Я больше, чем когда-либо, хочу, чтобы «Болеро» (под, этим Рузвельт подразумевал высадку в Западной Европе. – В.И.) началась в августе и продолжалась до тех пор, пока позволит погода»[176].
В результате энергичных усилий советской дипломатии в коммюнике о советско-английских и советско-американских переговорах было указано, что «достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году»[177]. Правда, в Лондоне по возвращении советской делегации из Вашингтона ей была вручена памятная записка, в которой содержались следующие фразы: «Невозможно сказать заранее, будет ли положение таково, чтобы сделать эту операцию (высадку на Европейский континент. – В.И.) осуществимой, когда наступит время. Следовательно, мы не можем дать обещания в этом отношении; но если это окажется здравым и разумным, мы не поколеблемся претворить свои планы в жизнь»[178]. Но если учесть безоговорочное согласие Вашингтона на открытие второго фронта в 1942 году, а также то обстоятельство, что Черчилль на первом этапе советско-английских переговоров придавал позиции Вашингтона в этом вопросе решающее значение, и, наконец, согласие английского правительства на опубликование коммюнике с предложенной советской делегацией формулировкой о втором фронте, то оговорка англичан приобрела подчиненное значение. Советское правительство, да и вся мировая общественность рассматривали итоги советско-английских и советско-американских переговоров как полную договоренность в отношении того, что второй фронт будет открыт в 1942 году.
В связи с тем, что вашингтонские переговоры происходили в период истечения срока действия первого протокола о поставках, советские и американские представители рассмотрели итоги осуществления программы поставок и согласовали основные вопросы второго протокола на период с 1 июля 1942 г. по 30 июня 1943 г. Было решено, что со второй половины 1942 года военные поставки и снабжение для СССР со стороны США будут улучшены и ускорены. В новой программе поставок Соединенные Штаты определяли общую их сумму в размере 3 млрд. долл. Правда, представители США отказались удовлетворить полностью заявки Советского Союза как в отношении тоннажа, так и видов поставок. Сокращение тоннажа поставок они мотивировали трудностями транспортировки в связи с подготовкой второго фронта в Европе. Сокращение тоннажа «высвободило бы большое число судов, – говорил Рузвельт, – которые мы смогли бы использовать для отправки в Англию боеприпасов и снаряжения для второго фронта, ускорив тем самым его открытие»[179]. Важно вместе с тем отметить, что сокращение объема поставок не затрагивало таких видов вооружения, как танки, самолеты и боеприпасы. На совещании были также согласованы ежемесячные квоты некоторых важнейших поставок.
Наконец, в результате переговоров, уже после отъезда советской делегации из США, 11 июня 1942 г. Хэллом и Литвиновым было подписано соглашение «О принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии», которое в своих главных чертах повторяло обычные соглашения по ленд-лизу, заключенные в годы войны Соединенными Штатами. Хотя это соглашение затрагивало в основном вопрос о взаимных поставках, его подписание явилось серьезным шагом на пути развития дружественных союзнических отношений между СССР и США. В основу этого соглашения был положен «принцип взаимной выгодности помощи, оказываемой друг другу обеими странами». Соглашение исходило не только из признания факта установившегося боевого сотрудничества Советского Союза и Соединенных Штатов Америки в войне против гитлеровской Германии, но и предусматривало согласованность действий между обеими странами в послевоенный период.
В ходе вашингтонских переговоров президент Рузвельт высказал свои соображения относительно будущего разоружения Германии и Японии, о контроле над их военной промышленностью, о будущих действиях «четырех главных держав» (СССР, США, Англии и Китая) по поддержанию безопасности и мира. Подробно изложил он свои взгляды и по вопросу о будущем колониальных и зависимых стран. Состоялся обмен мнениями по некоторым другим вопросам.
Черчилль бьет отбой. Визит в Москву