Она огрызнулась и нырнула под взметнувшийся снова клинок, зацепив нападавшего лапой. Кейт метила в голень, но рана оказалась неглубокой — хотя противник ее взвыл, он все равно остался на ногах. И тут она получила новый порез, на сей раз в левый бок, потому что не следила за одним из оставшихся сзади, и он воспользовался этим обстоятельством.
Она крутанулась, ощерилась, но ухватила зубами лишь воздух, когда второй, нападавший на нее, отступил назад с готовым к обороне мечом. Он ухмылялся: Кейт прекрасно видела блестевшие во тьме зубы. Он понимал, что она попалась. Как, впрочем, и она сама. Ей стало страшно. Она не хотела умирать.
Вот один из клинков дрогнул, и она бросилась на того, в чьих руках было это оружие; прорвавшись к телу, она вспорола мягкий живот когтями, и враг упал. Но пришлось заплатить за успех. Спина ее в этот миг была обращена к остальным, и они немедленно ринулись на нее: острый металл впился в загривок комариным укусом, удар, нанесенный в бок, метил во внутренности, но она успела увернуться прежде, чем клинок смог достичь цели. Меня ждет смерть. Здесь и сейчас.
И тут произошло чудо. Из переулка вынырнуло что-то темное, большое и ужасное. Обращенный спиной в ту сторону, грабитель только коротко вскрикнул, упал и больше не поднялся. Громадная тень — быстрая и отнюдь не бесплотная — в прыжке вспорола негодяю глотку, а потом метнулась к следующей жертве. У Кейт не было времени наблюдать за исходом этого поединка; она повернулась к последнему бандиту. Он был один, однако при оружии, невредимый и настороженный. Она сунулась справа, потом слева, притворилась, что собирается прыгнуть, целя ему в лицо, и когда враг занес оружие в надежде одним ударом вспороть ей чрево, бросилась ему в ноги. Кейт оказалась проворнее и, пока меч опускался к ее хребту, успела прокусить противнику ногу и отпрыгнуть. Впрочем, он все равно достал ее, и если бы в ударе было больше силы, Кейт полегла бы на этом самом месте. Однако ей повезло: он рубил, уже теряя равновесие. Кейт пошатнулась, мириады белых искр рассыпались перед глазами, боль ослепила ее.
Не в силах перевести дух, израненная, покрытая кровью, она ждала нового удара. Но незнакомец…
…Карней — тот, кого я почуяла в Доме Доктиираков; тот, что увязался за мной.
…Незнакомец набросился сзади на последнего из преступной четверки и впился в мякоть его ноги. Раненый с криком рухнул. Конец последовал незамедлительно.
Кейт ощущала, как метаболизм Карнеи жаром своим затягивает ее раны. От неглубоких не останется и следа уже к утру; те, что поглубже, зажить не успеют, однако и они исчезнут через день-другой. Благословенная половина ее проклятия. Она — чудовище, но чудовище это очень трудно убить.
— Пойдем, — сказал незнакомый Карней. — Стража слышала вопли.
Голос потрясал ее до самых костей, проникал в нутро, обладая какой-то гипнотической властью. Раздраженная, чувственная, полная страсти и вопросов, она отвернулась. Он не имел права так обращаться с нею; обрызганный кровью, он стоял неподвижно и ничего не предлагал; он лишь предостерегал ее от опасности, и тем не менее голос его пьянил, лишал ее воли… как благовонная каберра или тот запах, который она учуяла в Доме Доктиираков. Он был попросту несносен, и она перевела взгляд на женщину, жавшуюся к стене тупика.
Несчастная прижимала к груди остатки платья, глядя на Кейт и незнакомца такими глазами, словно эта адская ночь выплеснула на нее самый жуткий кошмар. И это было хуже всего. Кейт спасла ей жизнь, но, будучи Карнеей, могла ожидать от нее только страха и ненависти — быть может, даже предательства. Кейт хотелось ее утешить, помочь добраться в безопасное место, однако она не смела этого сделать.
Она заглянула в глаза скорчившейся женщине и оскалилась, обнажив острые как ножи зубы, а потом прорычала:
— Я знаю тебя. Знаю, где ты живешь, с кем молишься, по каким улицам ходишь. Сегодня я спасла тебе жизнь, но ты ведь не рада такому подарку от существа, подобного мне. А поэтому предостерегаю тебя… единственный раз: если ты посмеешь сказать кому-либо хоть слово о том, что видела здесь сегодня, я отыщу тебя в темноте, и следующего рассвета ты уже не увидишь.
Все еще связанными руками женщина вытащила тряпку изо рта. Содрогнувшись, она кивнула и прохрипела:
— Что же я должна говорить им тогда?
— Что ты ничего не видела. Что пыталась бежать, но эти сволочи ударили тебя по голове, а когда ты очнулась, то увидела их такими, как сейчас. Все иные слова превратятся в твою смерть — обещаю.